– Мить, что с тобой? – спросила она, приподнимаясь на локте. – Ты отчего такой?
Он помолчал, не глядя на нее, потом сказал извиняющимся голосом:
– Ничего, родная моя. Сон увидел тревожный, проснулся. Хотел его послушать – мальчика…
– Да он же еще не шевелится! – удивилась она. – Еще же рано, Мить, десять недель всего.
– Все равно. Я послушаю, хорошо?
И она замолчала, легла, почему-то сдерживая дыхание. Что-то серьезное, неназываемое было в его голосе, а еще больше – в чутком трепете его пальцев…
Байкал, Карелия, дача – все это было хорошо, но тянущее ощущение внизу живота не проходило, и для начала Лера отправилась к Вере Кирилловне.
– Давай-ка, Лерочка, в больнице лучше полежим, – сказала она, моя руки после осмотра.
– В больнице? – Лера испуганно посмотрела на докторшу, но та всегда была невозмутима, и ничего нельзя было понять по выражению ее круглого морщинистого лица. – Зачем это еще – в больнице?
– А зачем нам лишний риск? – ответила Вера Кирилловна. – Работа у тебя нервная, ты бегаешь целый день, а для ребеночка это нездорово. Надо тебе спокойно полежать, двигаться поменьше.
А всем беременным советуют побольше двигаться, это Лера точно знала! И испуг ее усилился, несмотря на спокойный докторшин тон.
– Ладно, – сказала она, сдерживая дрожь в голосе. – А долго лежать?
– Там понаблюдают как следует и скажут. – От Веры Кирилловны невозможно было добиться того, что она говорить не хотела. – Ты вообще поменьше в медицинские дела вникай. Твое дело – слушаться врачей и родить здоровенького ребеночка!
Так вместо прохладной Карелии Лера оказалась в больнице, на широкой кровати с поднимающимися по мере необходимости изголовьем и изножьем.
Больница располагалась на Ленинском проспекте и считалась престижной. В советские времена здесь рожали высокопоставленные дамы, а такие традиции обычно сохраняются. Но лежать в платном отделении здесь было так же скучно, как в любой другой больнице, особенно в гинекологии. Хотя, конечно, неплохо, когда в палате душ, телевизор и нет тараканов.
Лера так и не поняла, почему ее положили в больницу. Кажется, это вообще было здесь негласным правилом: не сообщать больным, в чем состоит их болезнь. Назначили таблетки, название которых ничего ей не говорило. Лера послушно пила их сначала, а потом перестала: вдруг подумала, что таблетки могут только повредить ребенку. Пить перестала, а чувствовала себя точно так же, как и с таблетками, и поэтому решила, что поступила совершенно правильно.
И лежала до одурения, до отвращения ко всякой горизонтали. Кажется, лежать – это действительно было единственное, что от нее требовалось.
Считалось, что Лера лежит в отдельной палате. Она и заплатила за отдельную, хотя кроватей в палате было две – просто потому, что в день ее появления одноместные все были заняты.
Поэтому она удивилась, когда на третий день в дверях появилась миловидная девушка лет восемнадцати с большой прозрачной сумкой в руках и радостно произнесла:
– Здравствуйте, меня зовут Вика. Я раньше в отдельном номере лежала, но там такая скука, просто ужас! Я к вам попросилась, можно? А цену вам пересчитают, я уже договорилась.
Она была невысокая, но очень ладненькая; о таких говорят: все при ней. Волосы у Вики были светло-русые, длинные и пушистые, глаза серые, носик маленький, скулы высокие – одним словом, она являла собою тот тип красоты, который – Лера знала – неизменно нравится мужчинам и визажистам.
– Вы же все равно уже здесь. – Лера невольно улыбнулась ее непосредственности. – О чем же теперь спрашивать?
Она подумала, что придется, пожалуй, перебираться в другую палату: Лера уже давно вышла из того возраста, когда ей могло быть интересным общение с Викой.
Но неожиданно выяснилось, что Вика совсем не так навязчива, как это могло показаться с первого взгляда. Да она и сама объяснила немного оправдывающимся тоном:
– Ты не думай, Лера, я не болтушка! Я вообще молчать могу сутками, если надо.
– Что значит – надо? – удивилась Лера. – Ты что, разведчица в тылу врага?
– Да нет… – протянула Вика. – А просто с моим Колей поживешь – еще не тому научишься…
Лера видела, что Вике хочется рассказать о странностях своего Коли, но ей-то как раз слушать об этом не хотелось, и она не задала ожидаемого вопроса.
Вика рассказала ей об этом потом, точно почувствовав минуту, когда Лера готова была ее выслушать: когда надоело смотреть в телевизор, в окно и даже в книгу, а при виде белого больничного потолка хотелось выть от тоски.
– Это муж к тебе приходил? – спросила Вика, быстро взглянув на Леру и откладывая книгу в пестрой обложке.
– Да, – кивнула она.
– А ко мне тоже – муж, – с готовностью сообщила Вика. – Правда, красивый?
– Правда, – серьезно кивнула Лера, хотя не слишком разглядывала Викиного супруга.
Кажется, он был маленький, полнеющий, с живыми карими глазами. Он принес огромную корзину цветов и еще больших размеров пакет с едой, хотя Вика ела мало.
– Вообще-то он не муж, – уточнила Вика. – В том смысле, что мы не расписаны. Но это же неважно, правда? Я так считаю, от штампа ничего не зависит. Может даже наоборот получиться: только проштампуешься, а его сразу и развестись потянет.
Вика высказала это таким глубокомысленным тоном, каким, наверное, не говорил Эйнштейн, когда открыл теорию относительности. Но при этом она смотрела на Леру такими доверчивыми, милыми глазами, что ни у кого язык бы не повернулся для насмешки.
– Конечно, – ответила Лера. – Какая разница, если он тебя любит.
– Он любит, – кивнула Вика, но в голосе ее не было уверенности. – Видишь, цветы принес… Да и вообще, он довольно внимательный…
Непроизнесенное «но» слышалось в ее тоне, и Лера все-таки спросила:
– Но – что?
– Да понимаешь, – с готовностью ответила Вика, – мы с ним так отдельно живем, просто даже грустно. Я, конечно, уже привыкла, мы уже год как живем, а все равно… Он очень умный, физтех кончил, а я же без высшего образования. И жизненного опыта у меня нет.
– Появится жизненный опыт, не переживай, – едва заметно улыбнулась Лера. – А что, он очень о твоем образовании беспокоится? Или о жизненном опыте?
– Да нет, – покачала головой Вика. – Он вообще насчет меня ни о чем не беспокоится… Мы с ним в ночном клубе познакомились – знаешь, который в театре «Ленком», – я туда случайно с подружкой пришла. А Коля с приятелем был, они к нам подсели за столик. Он, знаешь, веселый такой, юморной, с ним сразу интересно было. Потом предложил домой меня подвезти, а сам к себе повез. Ну, а я и не возражала. Зачем притворяться, правда? – Рассказывая, Вика быстро перебирала маленькими пальцами цветы в стоящей у кровати корзине. – И мы с ним стали жить. Он сказал, что ему со мной хорошо, потому что я ему не мешаю. И он сразу очень хорошо стал ко мне относиться, честное слово! – Вика взволнованно посмотрела на Леру. – Мне же есть с чем сравнивать, я на фармацевтическом предприятии работала, видела, как к нашим девочкам мужья относились… Он совершенно нежадный, никогда не скажет: зачем, мол, юбку такую дорогую купила, можно бы и подешевле! На Канарах мы с ним отдыхали, в лучшем отеле, в рестораны водит часто или в клубы какие-нибудь ночные…
