«Хочется!» — признавалась приличная девушка. Нина вытерла ладошкой вновь запотевшее стекло и вгляделась в себя. Она уже сама не понимала, на кого похожа: то ли на осунувшуюся Нину, то ли на невесть откуда возникшую Хельгу. «Ну и черт с ним!», — озлобленно подумала она. Шлюха победила.
Труднее всего было на работе. Приходилось равнодушно реагировать на присутствие Заура, отвечать на вопросы о блестящем женихе, о переезде в столицу и отшучиваться, изобретая все новые остроумные ответы на вопрос: когда свадьба? Зато когда у них с Зауром совпадали окончания смен, они ехали то к нему — если ее соседка была дома, то к ней, с ходу бросались в постель, откуда не хотелось выходить никогда. Она с удивлением открывала себя, обнаруживая, что на ласки реагируют такие части тела, о которых она никогда ничего такого и не подумала бы. Она прислушивалась к своим ощущениям и понимала, что готова на все, только чтобы это не кончалось. Пожалуйста, не надо, чтобы это кончалось.
При этом Заур был славным, симпатичным парнем, но не более того. Она совершенно не была влюблена в него, но ее било горячими волнами только от одной мысли о том, чтобы забраться с ним под одеяло. Это не любовь, это — страсть, похоть, убеждала она себя. Вот только что толку-то от таких уговоров? Она и Гур-Арье не любила, так что это ни о чем не говорило.
Сначала она просто не отвечала капитану на звонки и письма по электронной почте. Ей было стыдно, она понимала, что это неправильно, что нельзя так мучить парня, что честнее сказать ему все прямо, а не увиливать от прямого разговора — но ничего не могла с собой поделать.
Тогда он приехал сам.
Поймал ее на выходе из отделения. Нина увидела его, спустившись на лифте в вестибюль, ее обожгло от макушки до пят, но деваться было некуда. Надо было отвечать за свои поступки. И она решительно направилась к нему.
— Привет! — и улыбнулась.
— Привет, — он серьезно смотрел на нее.
Помолчали.
— Ну, как ты там? — задала она идиотский вопрос и тут же пожалела. Впрочем, а что еще она могла спросить?
— Нормально, — и он снова замолчал. Это было невыносимо. Девочки вылетали из вестибюля, разбегались домой, стреляя глазками на статного офицера с погонами майора и демонстративно кивая Нине. Она на эти кивки то отвечала, то не отвечала.
— Нам, наверное, надо поговорить, — решилась девушка. Он кивнул.
Отошли, сели на скамейку. Он был в полевой форме, на ремне висела кобура пистолета. «Как бы он сгоряча-то», — подумала она и внутренне засмеялась: кто? Гур-Арье? Да нет, он не станет. Хотя…
— Понимаешь, я думаю, что нам, наверное, рано жениться, — сказала она тихо. — Дело не в том, что я тебя не люблю или ты меня не любишь, — заторопилась она. — Дело вообще не в нас с тобой. Просто все случилось так быстро, что мы не успели подумать. А теперь мы подумали и…
— И стали спать с другим, — спокойно завершил он фразу.
Она хотела возмутиться, начать что-то говорить, оправдываться, но потом подумала: а зачем?
— Да. Спать с другим. Я бы даже сказала «с другими», — ну, это она так сказала, на всякий случай, чтобы шлюха внутри была довольна. И вообще, никто не может поручиться, что эти мифические «другие» не станут реальными.
Он хотел что-то сказать, но передумал. Молчал.
— Знаешь, капитан, ой, прости — майор! — Гур-Арье махнул рукой, мол, неважно, мне все равно. — Знаешь, сколько мужчин у меня до тебя было? Ровно два.
— Ты говорила.
— Ага. И это правда. Одноклассник по пьянке, и еще один парень, который меня через неделю бросил. И все. Это до двадцати-то лет! Я думала, что со мной что-то не так, пыталась наплевать на себя и заняться важным и очень нужным делом. Добровольцем на войну пошла. Потом появился ты. Очень хороший, самый хороший, просто чудесный, родной капитан-десантник, который ко мне относился с такой нежностью, с какой ко мне никто не относился. И я думала, что готова так жить всю жизнь. Оказалось — не готова. Понимаешь, Гурчик, проблема не в тебе, проблема во мне. Ты очень хороший, а я…
Она помолчала, пытаясь найти нужные слова. Нет, нужных нет. Придется пользоваться ненужными.
— … А я — конченая блядь.
Он неожиданно засмеялся. Нина удивилась.
— Ты что?
— Да ничего. Смешная ты.
— Да что смешного-то?!
— «Конченая блядь»! Ты думаешь, изменила жениху — и все? Падшая женщина, пробы ставить негде? Да нет, Нина. С тобой все в порядке, никакая ты не блядь. Проблема как раз не в тебе, а во мне. Просто я оказался недостаточно хорош для тебя, вот и все.
У нее защемило сердце — так вдруг стало жалко этого парня.
— Нет, — попыталась возразить она, но он жестом остановил ее.
— Да не «нет», а да. Пока я был рядом, а у тебя никого не было — все было хорошо. Как только я исчез из поля зрения, а ты огляделась и поняла, какой мир огромный и как в нем много интересного, так тут же мне была дадена отставка. И это вполне объяснимо, это нормально — заторопился он, увидев, что она хочет ему возразить. — Просто ты меня не любила. Вот и все.
Она не стала возражать. Он подождал, надеясь, что она возразит, но она не стала.
— Вот и все, — подвел он черту. — А раз так, то все в порядке. Хорошо, что вовремя разобрались. А то, представляешь — нарожали бы детей и обнаружили бы это, когда было бы уже поздно.
Он хлопнул себя по коленям и встал со скамейки.
— Ну, все, санинструктор. Прощай. Все у нас хорошо. Мы оба — совершенно свободные люди и никаких угрызений совести никто испытывать не должен, да ведь?
Не дожидаясь ответа, он, не оборачиваясь, пошел к выходу.
— Подожди! — крикнула Нина, представив, что вот так вот он сейчас уйдет — и все. Он уже взялся за ручку двери, но остановился и развернулся к ней.
— Скажи мне, — с трудом выдавила из себя Нина. — А ты-то меня любил?
Он улыбнулся, сделал головой странное движение — то ли «да», то ли «нет». И вышел.
Она всласть наревелась в больничном туалете только для сотрудников. Ей даже в какой-то момент показалось, что она на самом деле любит своего капитана-майора, черта в ступе, какая разница. Господи, какой он был мужественный во время этого тяжелого разговора, как правильно и по-мужски держался, и как она себя отвратительно вела! На кого она вообще его променяла? Такого парня, за которым как за каменной стеной! Как она вообще могла подумать, что он сможет в нее выстрелить, ведь он так любит ее! И вновь разрыдалась. Тут, дождавшись, когда она, наконец, проревется, в беседу вступила внутренняя шлюха. «Ни на кого ты его не променяла. Просто ты вообще никого не любишь. Так что и переживать нечего». Ну, может и так.
«Тушь размазалась!», — подумала она и решительно вымыла лицо.
Позвонил Заур. Она сурово сказала, что сегодня не сможет, что ей надо отдохнуть и поехала домой. Ей и вправду хотелось побыть одной.
