Вернулась, села напротив мента, впилась в него глазами. Если я еще не разучилась смотреть своим фирменным взглядом, он должен был смутиться. Но он никак не реагировал, рылся в своем электронном планшете.
— За что вы его взяли? — спросила я зло.
Он не ответил, уставившись на меня. Видимо, у него тоже был свой фирменный взгляд. Забавно, что раньше бы я умерла от страха, а сейчас мне было все равно.
— Откуда вы его знаете? — наконец раскрыл он рот.
— Я, кажется, задала вопрос? — надменно процедила я.
— А мне кажется, что это вы сейчас должны отвечать на мои вопросы, — не меняя тона, ответил он.
Похоже, с ним будет не просто.
— А с чего это вы решили, что я буду отвечать на ваши вопросы, если вы не отвечаете на мои? — продолжала я игру.
Он вздохнул.
— Уложение об уголовных наказаниях Хазарского каганата от 26 мая…7-го года. Статья 214, пункт 2-дробь-1: отказ без веских оснований от дачи показаний по делу о государственных преступлениях влечет за собой лишение свободы на 6 месяцев с отбыванием наказания в тюрьме или общественные работы на срок, установленный судом.
— Ну, полгодика-то я в тюрьме вытерплю! — улыбнулась я.
— Я бы на вашем месте не торопился, потому что я еще не закончил. А вот пункт 2-дробь-2 — то же, по делу о государственной измене, шпионажу или целенаправленных действиях, направленных на свержение существующего строя — наказывается каторжными работами на два года с конфискацией имущества и бессрочной высылкой после отбытия наказания.
— Государственная измена? — мало того, что он разрушил то волшебное состояние, в котором я находилась, мало того, что у меня перестало шуметь в ушах от счастья, так он еще пытается мне сказать что-то такое, что мой мозг отказывается понимать.
— Ну, а вы как думали? Храмовая стража будет по пустякам вламываться ранним утром в квартиры обывателей? Думаете, у нас хобби такое?
— Нет, ну причем здесь государственная измена? — Я все никак не могла понять, что происходит.
— Чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно знать: откуда вы его знаете?
— Познакомились.
— Я спрашиваю: где? Когда? При каких обстоятельствах?
Ага. Прямо так я и сказала тебе, при каких обстоятельствах мы с ним познакомились!
— Он делал ремонт у меня в квартире год назад.
Храмовый окинул взглядом стены.
— Надо же! А ведь и не скажешь, что всего год назад здесь ремонт делали. Или вы как-то очень быстро умудряетесь все загадить, или он паршивый маляр. А то и вовсе не маляр.
— С чего это я вдруг тут все загадила? — Я сочла, что правильным будет возмутиться. Хотя, по правде сказать, в утреннем свете было хорошо видно, что жильцы оставили мою квартирку не в самом лучшем состоянии. Черт, надо было что-то другое придумать, как-то неправдоподобно получилось с этим ремонтом. — И с чего вы взяли, что он ремонтировал именно эту квартиру?
— А какую?
— Квартиру моей матери.
— Мы это тоже проверим, — и он что-то записал себе в планшет.
И тут мне в голову пришла неожиданная мысль:
— А почему вы решили, что мы находимся именно здесь?
— А разве это не ваша квартира? — изумился он.
— Моя. Но вчера мы оказались здесь совершенно случайно, эту квартиру я сдаю.
Он немного подумал. говорить или нет.
— У нас хорошие информаторы.
Так я и думала. Зря Адам затеял этот пикник с разговорами. Ясно же было, что кто-то обязательно стукнет. Хотя, на что там было стучать-то?
— Ладно. Но причем тут государственная измена и шпионаж?
— Мы, кажется, договорились, что спрашивать буду я?
— Ничего мы не договаривались, вы меня пытались просто поставить перед фактом.
— Вы познакомились с подозреваемым около года назад, когда он делал ремонтные работы, так?
— Так.
— Как он представился?
— Очень просто — Адам.
— Фамилия?
Действительно, а как у него фамилия? Мне ни разу даже в голову не пришло спросить.
— Не знаю.
Он прищурился.
— Вы хотите меня убедить в том, что за целый год знакомства ни разу не поинтересовались его фамилией?
— А что мне вас убеждать? Так и было. Зачем мне его фамилия?
— Предположим. Ну, а вы не пытались выяснить, есть ли у него семья? Женат ли он? Где его отец и мать?
А ведь и вправду, мне и это в голову не приходило. Вернее, я была уверена, что никакой жены у него нет. Почему-то это казалось само собой разумеющимся.
— Вы знаете, не пыталась. Мне это было неинтересно.
— Почему? — он изумился, и, кажется, искренне. У них, оказывается, тоже бывают человеческие реакции!
Я пожала плечами.
— Не знаю. У нас были более интересные темы для разговоров.
— Ну да! — он покосился на смятую постель и хмыкнул. Вот поганец! — А как давно вы состоите в сексуальной связи?
Я демонстративно посмотрела на часы.
— Часов девять уже. Примерно. Из них где-то часов восемь непосредственно в ней и состояли. И если бы вы не ворвались, то продолжали бы состоять в этой связи и дальше, можете мне поверить. Количество моих оргазмов от этой связи вас интересует?
— Нет, вы знаете, мне это как-то не интересно, — но так покосился, что я сразу поняла: интересно тебе, храмовая скотина, очень даже интересно, вы же все ханжи, вам только про сладенькое и рассказывай.
— А вот что мне действительно интересно, так это вводил ли он вас в курс своих планов свержения существующего строя, то есть, государственной измены?
Они там все с ума посходили, что ли? Что за бред?!
— Какие планы? Вы в своем уме? Адам — бродячий мастеровой, философ, он только разговаривает, какое свержение, какая измена?!
— То есть, вы по-прежнему утверждаете, что знаете его исключительно как мастерового по имени Адам и никаких других сведений о нем не имеете?
Я кивнула. А он посмотрел свой электронный планшет, что-то там вычитывая.
— Ну, допустим. Но вот вы же были вчера на митинге?
— На каком митинге? Это был обычный пикник. Шашлыки, вино, разговоры.
— Вот-вот. Разговоры. О чем?
— Да обо всем на свете.
Я решила на всякий случай не вдаваться в подробности. Еще повернут как-нибудь не так, вовек не отмыться.
— «Обо всем на свете»! — хмыкнул храмовый. — Значит, вы утверждаете, что вот этой фразы он не произносил…
