– Наверняка можно как-то выяснить, что с ним стало, – сказал Саймон.
– По крайней мере, один человек знает ответ – проклятый мистер О’Бэннон. Мы должны его найти и серьезно с ним потолковать.
– По-моему, он не из тех, с кем можно договориться о встрече, – сказала Зои.
– Это так, – ответил Мэл. – Но, судя по тому, что сообщил нам Саймон, есть способы привлечь его внимание или, по крайней мере, внимание его «регуляторов».
– Каким образом?
– Делая то, что у меня получается лучше всего – нарушая правила.
– Ты имеешь в виду драку? – спросил Джейн.
– Именно это я имею в виду, Джейн.
– Но это рискованно, – заметил Саймон. – «Регуляторы» могут причинить вам вред. Если вы пробьете кому-то голову, они пробьют голову вам.
– Как хорошо, что у меня от рождения прочный череп, – сказал Мэл.
Он обвел взглядом столовую. Его взгляд остановился на большом человеке, сидевшем за соседним столиком. Этот заключенный обладал огромными мускулами, но они выглядели так, словно их накачали в спортзале – для красоты, а не для эффективного использования. Его бритая голова, похожая на футбольный мяч, была покрыта татуировками, которые сливались в единую красно-сине-зеленую массу.
Мэл встал и с подносом в руке подошел к большому мужчине.
Саймон закрыл лицо руками, не в силах на это смотреть.
Джейн, напротив, с удовольствием следил за происходящим и в предвкушении ухмылялся.
Зои сокрушенно покачала головой.
– Ну да, Мэл, – прошептала она. – Выбери самого высокого и злого. Ничего ведь не случится, верно?
26
Мэлу казалось, что это логично – выбрать самого большого и самого злого. Нападать на того, кто меньше, – нечестно. Нападать на того, кто равен ему по силам, – разумно, но не произведет нужного эффекта.
Он хотел поднять шум, сделать так, чтобы его заметили. А большие, мускулистые мужчины с татуировками на головах не любят, когда чужаки подходят к ним и устраивают скандал.
Он был уверен, что Голова-Татуха не сдастся без боя.
Не доходя пары метров до своего предполагаемого противника, Мэл сделал вид, что споткнулся. Поднос вылетел у него из рук. Мэл предусмотрительно оставил на нем половину своей порции, и теперь она разлилась по Голове-Татухе. Бурые и желтые пищевые комочки ровным слоем покрыли его разноцветную голову и потекли по сине-серому комбинезону. Поднос с лязгом упал на пол.
– Какого!.. – завопил Голова-Татуха, вскакивая с места и глядя по сторонам. – Какая тварь это сделала? – рявкнул он и ткнул пальцем в Мэла: – Это ты?
Внезапно все в столовой затихли. Люди поворачивали головы, широко раскрывали глаза.
– Ага, – ответил Мэл, стараясь улыбаться как можно более презрительно. – Упс. Руки-крюки. Ты же не против, да? У меня просто ноги заплелись. Ты хотел добавки и теперь ты ее получил.
Голова-Татуха, казалось, сейчас закипит от ярости. Его глаза выкатились из орбит, он покраснел. На виске забилась жилка.
«Ну вот, начинается, – подумал Мэл. – Сейчас он попытается мне врезать».
Мэл встал поустойчивее, готовясь к драке.
И вдруг Голова-Татуха сдулся и побледнел. Он стер с себя часть так называемой запеканки и страдальчески улыбнулся.
– Ну да, бывает, – сказал он. – Ничего страшного. Пойду умоюсь, возьму чистую одежду в прачечной.
Мэл заморгал.
– Что?
– Ты же не нарочно, – предельно рассудительным тоном ответил Голова-Татуха. – Я и сам растяпа.
– Нет, погоди. Минуточку… – протянул Мэл в замешательстве. – Я опрокинул на тебя поднос с этой фигней, а тебе хоть бы что?
– Я… – Голова-Татуха сделал глубокий вдох, успокаиваясь. – Я не злюсь. Без обид, приятель. – Он протянул Мэлу руку.
Мэл недоверчиво посмотрел на нее.
– Ты вообще на меня не злишься? Ты не в ярости? Не хочешь мне врезать?
«Да, хочу», – сказали глаза Головы-Татухи.
– Не-а, – ответил верзила. – О нет, сэр. Зачем? Ты вроде нормальный парень. Да, ты совершил ошибку, но потом извинился.
– Нет, не извинялся.
– Ну, практически.
Тут до Мэла наконец дошло, в чем тут дело.
Голова-Татуха просто мечтал устроить драку – но не смел. Он знал, что за нее придется расплачиваться, а потерять репутацию он боялся меньше, чем попасть в руки «регуляторов».
Вся эта затея оказалась куда более сложной, чем предполагал Мэл.
Первый удар должен нанести Голова-Татуха. Это важно. Нельзя допустить, чтобы Мэл выглядел смутьяном; все должно выглядеть так, словно он – невинная жертва, отражающая атаки агрессора. Тогда «регуляторы» не слишком сильно его побьют и, возможно, даже его пожалеют. По крайней мере, он на это надеялся.
А это означало, что он должен спровоцировать Голову-Татуху – но так, чтобы никто не принял это за провокацию.
– Забавно, – сказал Мэл.
– Что именно? – спросил Голова-Татуха.
– Ну, когда такого парня, как ты, выставляют идиотом… а именно на него ты и похож, если по тебе течет это варево… он обычно выбивает все гоу ши из обидчика. Так и должно быть. Но ты ведешь себя смирно, словно ягненок. Поздравляю тебя с этим. Кто-то назовет это трусостью, а, по-моему, это самообладание. Знаю, его легко принять за трусость, но они слегка друг от друга отличаются.
Верзила нахмурился. Слово «трусость» он уже услышал дважды, и это ему совсем не нравилось.
– Прекрасная точка зрения, – сказал он, – и до некоторой степени я с ней согласен.
– Думаю, ты совсем не привык к тому, чтобы тебя называли большим жирным трусом.
– Такое прозвище не пришлось бы мне по душе.
Было видно, что здоровяк испытывает огромное напряжение. Он оскалился и – похоже, сам того не замечая – сжал кулаки.
– И я не стану так называть человека, – сказал Мэл, – хотя человек, который дает задний ход, если может за себя постоять, по определению является трусом.
– Мне. Кажется. Что. Ты. Должен. Умолкнуть.
Голову-Татуху раздирал внутренний конфликт. Все жилы в его теле напряглись. Желание броситься в драку становилось почти непреодолимым.
Еще немного, и он взорвется. Еще разок его подколоть, и все.
– «Бесхребетная тварь», – сказал Мэл. – В наше время уже нечасто так говорят, верно? Человек, которому не хватает храбрости. Вот еще одно выражение: «кишка тонка». Похоже, есть целая куча терминов для человека, который не может дать сдачи. К счастью, ни один из них к тебе не относится – ведь в данной ситуации ты ведешь себя весьма достойно. Мало кто стерпел бы такое. Большинство со стыда бы сгорели, если бы…
