– А это разрешено?
– Только если я к тебе присоединюсь. Алкоголь только для тех, у кого звезда с буквой «Р» на груди. Такое правило – чтобы люди не буянили.
– А ты хочешь? Выпить, не буянить.
Немного подумав, Злобная Энни сказала:
– Да, пропустить по стаканчику не помешает, а ты, похоже, приятная собутыльница. – ответила Злобная Энни, немного подумав, и взяла банку с жидкостью цвета ржавчины. – Вон там моя камера. Пойдем, зальем шары.
33
Напиток оказался сладким и кислым одновременно.
– Из чего эта хрень? – воскликнула Зои, задохнувшись после первого же глотка. – Из сиропа для кашля и кислоты из аккумулятора?
– Почти угадала, – ответила Злобная Энни. – Главные ингредиенты – леденцы и кислая капуста, источник дрожжей – хлебные крошки. Заворачиваешь смесь в носок и ждешь, когда забродит, а потом выжимаешь, процеживаешь и – та-да! – «Шато де тюрьма».
– Восхитительный вкус.
Зои глотнула еще чуть-чуть и протянула банку Энни. Горло у нее горело, а на глаза навернулись слезы.
– Ничего, привыкнешь, – сказала Энни и сделала большой глоток.
Когда уровень жидкости в банке снизился, они стали вспоминать войну. Говорили о том, как сражались за независимость от Альянса, как не смогли ее отстоять. Рассказывали о тяготах и о героизме, о боевой дружбе, о братьях и сестрах по оружию – вспоминали тех, кто выжил, и тех, кто погиб.
Затем Энни заговорила о своих детях. Их звали Стиви и Билли, и сейчас им должно было исполниться девять и одиннадцать лет. Она безумно по ним скучала – совсем не так, как по бывшей жене. Эта сука ушла и забрала щенков с собой.
Видеться с ними она Энни не разрешала, называла ее никудышной матерью, добилась того, чтобы суд запретил ей к ним приближаться. Энни нарушила этот запрет бесчисленное множество раз – просто чтобы хоть одним глазком увидеть своих малышей. Ведь именно она носила их в себе, значит, у нее есть право быть с ними, заботиться о них, воспитывать их. Да, она любила погулять, повеселиться, но это не значит, что она не могла быть для них примером, хоть и не очень хорошим. Она все равно их любила.
Бить Джорджию, свою бывшую, она совсем не собиралась. Никогда не хотела избить ее до синяков, до полусмерти – так, чтобы ее положили в больницу и подключили к аппарату для искусственного дыхания. Просто она вышла из себя, вот и все. А теперь она никогда не увидит своих детей – ну, или увидит, когда они уже станут совсем взрослыми, когда им будет уже за тридцать, и они едва смогут ее вспомнить. Кем она для них будет – просто чужим человеком? Человеком, который нанес их второй матери такие повреждения, что ей приходится ходить с палочкой?
– Это так несправедливо, – жаловалась Энни. – Так несправедливо, черт побери.
Банка уже наполовину опустела, и большая часть выпивки оказалась внутри Энни. Зои, напротив, пила по минимуму, делала маленькие глотки, но притворялась, что пьет вволю. Она уже была далеко не трезва: зрение у нее затуманилось, и ей казалось, что ее голова прикреплена к телу тонкой ниточкой и может в любую секунду оторваться и воспарить словно воздушный змей. Но она напилась далеко не так сильно, как ее собутыльница.
– Зои, у тебя сожитель есть? – спросила Энни.
– Да. Муж.
– Скучаешь по нему?
– Каждый раз, когда мы расстаемся, я словно теряю часть себя.
Зои не притворялась: эти слова шли от сердца. Если она разлучалась с Уошем даже на пару дней, она чувствовала себя дезориентированной. Она постоянно вспоминала его и беспокоилась, что не сможет его защитить.
– Когда мы вместе, нам все по плечу, – добавила она.
– И что он будет делать теперь, зная, что увидит тебя только через несколько десятилетий?
Вот теперь Зои снова пришлось притворяться. Ей нужно было представить себе, как – в теории – будет жить Уош, если ее до конца жизни отправят за решетку. Она была почти уверена, что знает ответ.
– Он сломается и с головой уйдет в работу – просто чтобы ни о чем не думать. Он пилот, и летать он любит почти так же, как и меня. Он будет просто мотаться по Черноте, от одной планеты к другой, накручивать космические мили, и повсюду он будет видеть то, что напомнит ему обо мне.
– Не боишься, что он найдет себе другую женщину?
– После этого? – воскликнула Зои с притворной обидой и провела ладонью по своему телу, словно торговец, расхваливающий свой товар. – Да кто со мной сравнится?
– Логично, – сказала Энни. – Пожалуй, я должна извиниться за мистера О’Бэннона. Нет, ты не просто «ничего», ты шикарная. Но он все равно не должен был так говорить.
– Ерунда. Бывало и хуже.
– Ну просто он вот такой. Может, он уже и одной ногой в могиле, но ни одной симпатичной мордашки не пропустит. Ты бы видела его хотя бы полгода назад, когда он был в расцвете сил, Зои. Все им восхищались, тянулись к нему. У него была эта… как его… харизма. Вагон и маленькая тележка этой самой харизмы. Он нагонял на всех страху. Мы, «регуляторы», конечно, были рядом – на всякий случай типа, как телохранители, но в этом не было необходимости. Это была просто демонстрация силы, не более того. Если у заключенных возникал спор, мистер О’Бэннон его улаживал, а мы следили за тем, чтобы его решения выполнялись. Он до сих пор это делает. Люди приходят к нему в камеру, он их выслушивает, выносит приговор, а мы приводим его в исполнение. Он мудр, как царь Соломон. Но чем дольше он болеет, тем ему сложнее. Он уже не может надолго сосредоточиться, он много спит. Это настоящая трагедия. Я просто не могу видеть, как он угасает.
Зои вспомнила Инару и кивнула.
– Я знаю, каково тебе. У меня подруга практически в таком же состоянии. Тоже рак. Я давно ее не видела, но когда я думаю о том, как она страдает, как постепенно уходит…
Зои редко плакала, но сейчас у нее на глаза навернулись слезы. Сдерживаясь изо всех сил, она потянулась за банкой.
– Мне бы хотелось что-нибудь для нее сделать, – сказала она и глотнула еще немного огненной воды. Может, если она напьется, то уже не будет чувствовать вкус этой дряни. – Ее окружает толпа специалистов, они ее лечат, но никто помочь не может. Такие вот доктора. Они столько учились, столько денег с тебя берут, но в конце концов, когда тебе очень нужна помощь, они просто пожимают плечами и говорят «извините».
– Ага. Врачи, – мрачно отозвалась Энни.
– Похоже, у тебя был плохой опыт.
– Не у меня лично, но…
Зои протянула банку обратно. Энни сделала большой глоток и вытерла губы рукавом. Ее глаза остекленели.
– Слушай, – неразборчиво произнесла Энни, покачиваясь. – Я не должна тебе это рассказывать, но…
