– У меня есть предложение. – Герман наклоняется и манит к себе пальцем. – Я подумал, что мы теряем время, – я прислушиваюсь к заговорщическому шепоту, наблюдаю, как суетятся официанты, хостес провожает очередных гостей к соседнему столику. – Как ты относишься к тому, чтобы выходить замуж, нося под сердцем еще одного Милосердова? – Когда до меня доходит смысл слов, сказанных Германом, кажется, я подпрыгиваю на мягких подушках. – Ты хочешь ребенка, я хочу. Мы и так потеряли уже полгода. Ты могла бы быть кругленькой, как вот эта вазочка. Капризничать и гонять меня по ночам за… ну не знаю, что любят беременные. Селедку? Сгущенку? Клубнику? А может, и все вместе, я даже обещаю разделять любовь к твоим странным трапезам.
– Вряд ли какая беременная женщина захочет делиться селедкой, – я скованно улыбаюсь.
– Я куплю тебе много селедки, очень много, – Милосердов смеется и, чуть склонив голову, продолжает: – Возможно, мы не будем откладывать медовый месяц. Это же хорошая новость? Ты рада?
– Конечно.
– И я рад, что смог убедить партнера приложить чуть больше усилий в работе. За тебя, любимая, – он поднимает бокал с водой.
Простой обед превращается в испытание. Поддерживая беседу, раз за разом я прогоняю в голове невольно подслушанный разговор. И как ни стараюсь, не могу найти оправдания словам. В любом контексте они звучат угрозой. Не просто слова, брошенные сгоряча, а реальные, мерзкие угрозы.
Ссылаясь на головную боль, я прошу вернуться домой, оставляя еду нетронутой.
Герман обращается к официанту, указывая сложить все в контейнеры, чтобы я могла пообедать позже, и заказывает мои любимые фрукты. Я же наблюдаю и понимаю, что никогда не знала этого мужчину. Он с легкостью меняет маски не хуже самого искусного лицедея. Делает это с легкостью, будто в нем уживаются сразу два человека.
Мы переступаем порог квартиры. Я принимаю прохладный душ и ложусь в кровать, Герман приносит обезболивающую таблетку и стакан воды.
Не знаю как, но я смогла уснуть. Будят меня настойчивые мужские руки, поглаживающие спину:
– Жень, ты решила проспать до утра? – Горячий шепот щекочет шею, а мужская ладонь перемещается на грудь, ощутимо сжимая. – А как же маленький Милосердов?
– Давай не сегодня, таблетка не помогла, – вру, внутренне сжимаясь от каждого прикосновения.
– Сегодня ты действительно неважно выглядишь. Может, мы уже выполнили план минимум? Когда у тебя месячные?
Меня обдает жаром, а следом окатывает ледяной водой.
– Через три-четыре дня.
– Отлично, скоро узнаем.
Глава 8
Лео
***
Ничем не заменимые и такие редкие минуты свободы – это единственная радость, что мне сейчас доступна. Больше полувека возглавляю стаю, ровно с того дня, как погиб Виктор – пара моей младшей сестры и Тая – пара Арнара.
Арнар ушел в себя, забрав тело своей истинной, и очень долго не появлялся и не давал о себе знать. На мои плечи легла забота о стае и горем убитая сестра. На удивление, Мит вел себя по-настоящему взросло, в один день из раздолбая превратился в ответственного человека. Никто в стае не оспаривал мое главенство и не пытался оспорить до сих пор. Арнар же выбрал подчинение, но, я уверен, сойдись мы в поединке, победа могла остаться и не за мной. Сейчас он довольствуется ролью отца и наслаждается близостью Лили. Присматривает и оберегает. И его не в чем винить. Но мне пришлось еще пятнадцать лет ждать своего законного отпуска от мира людей. Суетливого, лживого, жестокого и шумного.
Тридцать лет бок о бок с людьми сделали меня нервным и раздражительным. Я словно на карусели, которую невозможно остановить и с которой невозможно сойти.
Не знаю, когда я смогу выспаться, но сейчас мой зверь несется, петляя между соснами, утопая лапами и разметая хвойные иголки, ловит окружающие его запахи. Не то навязчивое зловоние, что в городе: раскаленный асфальт, дешевый пластик, бензин, забитые сливы, мусорные баки, заваленные с горой и выхлопные газы. А настоящие, природные: травы, хоть и высохшие под летним солнцем, но дурманящие своим ароматом, и запах реки, приносимый ветром.
Перед самым носом пробегает волчица. Сбивая и дразня. Я узнаю Дару. Она заигрывает, шутливо нападая и отскакивая. Бьет лапами, покусывая за уши, вдоволь нарезвившись, падает перед зверем, прижимает голову и уши. Жалобно скулит, подчиняясь и прося. Поднимается и лижет морду.
Мгновение – и передо мной обнаженная молодая женщина. Перевернувшись на спину, она откидывается на траве:
– Что так поздно бродишь? – интересуется, а я чувствую желание, прикрытое светской болтовней.
– А ты? – я возвращаю человеческое обличье и ложусь рядом с ней, рассматривая звезды. Вокруг ни души, лишь стрекот насекомых и мягкое дуновение ветра.
– Ждала тебя, – говорит она честно. Поворачивается на бок и зарывается одной рукой в мои волосы. – Когда уже сострижешь это ужас? – тянет прядь на себя. – Я и забыла, как ты выглядишь на самом деле.
– Ты ждала меня, чтобы поболтать? – я грубо отрезаю дальнейшие разговоры.
– Прекрасно знаешь, что нет. – В женском голосе слышится обида.
Она встает, отряхивая ноги от налипшей травы и собирается уйти. Такая откровенная манипуляция, и я на нее поддаюсь, перехватываю женское запястье и тяну на себя.
– Сам устал без стрижки, а особенно от бороды.
– Ты удерживаешь меня, чтобы поболтать? – Дара отвечает той же монетой и старается вытянуть руку. Волчица не может скрыть довольную улыбку, а я усаживаю ее на свои бедра.
– Один-один, волчица, – произношу в ее приоткрытые губы.
– Лео, может мы пойдем к тебе? – Мягкий тон меня не обманет. – Скоро будут дожди, неужели мы будем валяться в лужах. – Смеется, но слова сказаны абсолютно серьезно. Она пристально смотрит в глаза, а женские пальчики гладят мои плечи.
– Мы с тобой договаривались. – Зачем портить ночь бесполезными разговорами, я не понимаю.
– Да-да. Но мы уже столько времени вместе, что не каждая человеческая семья может похвастаться таким продолжительным браком. А я ни разу не оставалась у тебя.
Давно я не слышал этого разговора.
– Ты хочешь, чтобы я признал тебя своей? Так это известно всем, на тебе мой запах. А на мне твой. – Накопленное днями раздражение возвращается ко мне. Я размыкаю объятия, снимая со своих плеч руки Дары. – Что тебе даст моя кровать?
– Это будет значить, что ты пустил меня к себе в сердце?
А я не пойму, она спрашивает или утверждает.
– Как в сердце, так и в свою кровать я пущу только одну женщину. И пока я ее не встретил.
Хочу подняться, но Дара останавливает, надавливая на плечи, усаживаясь обратно на бедра и обвивая руками за шею. Вплетая пальчики в волосы на затылке, притягивает мое лицо к своему.
