– Когда вернешься? – уточняет Герман, придерживая меня за локоть.
Я надеваю туфли.
– Точно не знаю, мы хотели сходить в кино. Сегодня повторный релиз «Гладиатора». Мама любит Рассела Кроу. – На самом деле мне жизненно необходимо поговорить с мамой, выслушать ее советы и набраться смелости. – Не раньше восьми.
Герман согласно кивает:
– Приятно провести время, – желает он, наклоняясь и целуя. – А я наконец-то отосплюсь. Ты же не в обиде, что не еду с тобой?
– Нет. Такси ждет, – я демонстрирую экран телефона.
– Будь осторожна, – слышу, нажимая кнопку лифта.
Желтая машина с шашечками ожидает у подъезда, сажусь в автомобиль и здороваюсь. В течение дороги таксист не старается завести разговор, единожды интересуется, не сделать ли музыку потише. Отвечаю отрицательно и погружаюсь в свои невеселые мысли.
После обеда в субботу дороги оказываются свободными, и я добираюсь чуть раньше, чем договаривались с мамой. Не успеваю расплатиться, на телефоне высвечивается ее фотография:
– Да, мамуль. Минутку, – шепчу водителю, копаясь в поисках карты.
– Женечка, я надеюсь, ты еще не выехала?
– Что случилось?
– Нашей соседке, той милой бабушке, стало плохо. Я сейчас в приемном отделении больницы, собрала вещи и жду, пока кто-нибудь спустится забрать.
– Я тебя подожду, – нащупываю пластик в боковом кармане и протягиваю водителю для оплаты. Мужчина награждает тяжелым взглядом и отрицательно качает головой. – Извините, – замечаю, что протянула скидочную карту магазина косметики.
– Не нужно ждать. Возвращайся домой, проведи вечер с Герой. Мне только что вручили список лекарств, я еще не скоро освобожусь. – Мама уточняет дозировку и количество, коротко прощается и сбрасывает вызов.
– Простите, вы не могли бы отвезти меня обратно. Встреча отменяется, надеюсь, вы еще не приняли другой заказ?
Мужчина безразлично жмет плечами:
– Без проблем.
***
Я вставляю ключ в замочную скважину, немного жду. Сердце бешено стучит. Если у меня возникали сомнения оставаться или уйти, то поняв, что я не ношу ребенка Германа, я приняла решение.
Я же вру сама себе. У нас нет будущего. Я никогда не смогу его простить. Нужно прекращать искать отговорки. Цепляться за хорошо созданную иллюзию. Два поворота ключа, ставлю сумочку на высокий комод у входа, сбрасываю туфли. Взгляд упирается в женскую обувь. Красные туфли на платформе и высоком каблуке. А что здесь делает Танюша в мое отсутствие?
Я узнаю ответ на свой вопрос в гостиной.
Глухие мужские стоны и влажные причмокивания я слышу, еще не до конца осознавая, что сейчас происходит. Раскинув руки и откинув голову на спинку дивана, с прикрытыми глазами и кривой улыбкой на губах, Герман подается вперед бедрами. Вижу Танину спину, сбоку расстегнута молния на платье, а плечи оголены. А я смотрю на раскачивающиеся волнистые волосы в такт движению и благодарю создателя, что не могу видеть всех подробностей.
– Женя?! – Герман распахивает глаза и не верит происходящему – больше я не вижу причин спрашивать мое имя. ОН быстро надевает домашние штаны и отталкивает Таню. Она заваливается, сев прямо на пол, поправляет платье. Ее пальцы дрожат, дергает молнию и «прикусывает» себе кожу. Во мне нет ни капли сочувствия, я улыбаюсь ее неудаче.
– Женек, я не знаю, что сказать, —подруга смотрит мне в глаза и двумя пальцами стирает остатки помады с уголков губ.
– А ничего не нужно говорить.
– Если ты думаешь, что я сейчас буду извиняться и оправдываться, ты ошибаешься, – она встает, опираясь рукой на журнальный столик. – За мужиком нужно следить, Женечка. Не оставлять одного, ну и обслуживать так, чтобы он не смотрел по сторонам. – Кривая ухмылка портит ее лицо. – На моем месте могла быть другая или уже была.
В одном Герман был прав – Таня мне не подруга и никогда ей не была, просто дешевая подстилка.
– Пошла вон. – Выкрикивает Милосердов. На ковер падает пара обуви и дамская лаковая сумочка.
– Скажи спасибо, что открыла тебе глаза, подруга, – мерзко улыбается Таня, собирая вещи. – Как видишь, ты не пуп земли, и одной красивой мордашкой не удержать мужчину – это запомни на будущее.
Что сейчас чувствую? Шок!
Язык прилип к небу, а в душе смерч из гнева, обиды и жалости к себе.
Я невероятно жалкая! На глазах жених изменил с моей лучшей подругой, но не получается подобрать нужных слов. Даже примитивные оскорбления не срываются с моих губ.
– Закрой рот и вали отсюда. – Герман грубо хватает Таню за предплечье и тащит к выходу.
– Я босиком, – визгливо огрызается она.
– Заткнись, иначе пожалеешь.
Оглушающий хлопок двери, отчего я вздрагиваю. Герман молча проходит мимо меня. Достает бутылку с алкоголем и щедро наливает в бокал.
– Я приму душ, и мы поговорим, – осушает емкость, с грохотом возвращает бутылку на место.
Наконец я отмираю. Не знаю почему, но не плачу. У меня трясутся пальцы рук, подкашиваются колени, я дышу на полвдоха, а слез нет.
Шум льющейся воды за дверью. Надеюсь, что успею собрать свои вещи и уйти до того, как Герман выйдет из ванной. Не хочу разговаривать. Не вижу смысла. У измены не может быть оправдания, и она служит доказательством: мое решение уйти верно.
Я захожу в гардеробную, а в ней нет моих вещей. Все, что висит на вешалках и аккуратно разложено по полкам, подарено Милосердовым.
– Что ты ищешь? – Капли воды разбиваются о пол, падая с мужских волос.
– Собираю вещи. Но, как оказалось, моих вещей здесь нет.
Я не хочу встречаться с Германом взглядом.
Мне не дают выйти из спальни, перехватывая и прижимая к стене телом.
Моя одежда моментально промокает.
– Это не конец, – шепчет мужчина и гладит меня по волосам. – Женя, посмотри мне в глаза. Слышишь! Не конец!
– Ты ошибаешься, – я решаюсь взглянуть. В светлых глазах ни капли раскаяния, а затягивающая темнота злости.
– Ты не уйдешь. Нельзя взять и разрушить отношения из-за какой-то шалашовки. – Милосердов чуть отстраняется и смотрит на мой живот. – Наш ребенок! Я не отпущу вас.
– Нет никакого ребенка, Гер. И я рада, что так сложилось.
Господи, зачем я это сказала?!
Вспышка гнева захлестывает мужчину. Один сильный толчок – и мой затылок обжигает боль.
– Не смей так говорить, – цедит он сквозь зубы, удерживая за шею. На меня попадает слюна. Со стоном я стараюсь отвернуться, но мой подбородок фиксируют. – Ты родишь мне детей, Женя. Будешь улыбаться, встречая после работы и никогда, слышишь, никогда не заговоришь в подобном тоне. Я понятно объясняю?
