– А зачем вы мне все это рассказываете? – интересуюсь.
– Чтобы в следующий раз не стучала зубами, – произносит, как само собой разумеющееся. Берет мои ладони в свои и активно растирает. – Нам определенно повезло. – Горячие мужские руки продолжают согревать мои оледеневшие пальцы. – Пришлось пойти на хитрость: купить партию телевизоров и пообещать купить еще, если достанет. Осталось дождаться поставщика, а дальше уже работа Коваля: разговорит, – довольно хмыкает. – Что хотела заложить? – интересуется, не выпуская моих ладоней.
– Так, кое-что, – не свожу взгляда со смуглых мужских пальцев, что переместились с ладони к запястью и мягко гладят кожу. – Зачем вы это делаете?
– Что «это»?
– Растираете пальцы, гладите мои ладони, поправляете волосы.
– Могу и делаю. Уже согрелась, – выпускает руки. – Ты так и не рассказала, какие проблемы стараешься решить посредством ломбарда.
– А я и не собиралась рассказывать.
– Надо полагать, денежные, – откидывается на сиденье и растягивает верхнюю пуговицу рубашки. Мы продолжаем стоять возле ломбарда. – Могла бы попросить аванс.
– Не могла, я работаю только неделю.
– А ты пробовала, чтобы утверждать?
– Я не понимаю, чего вы от меня хотите?
Лео поворачивает голову. Улыбается и не сводит взгляд. Рассматривает мое лицо, задерживается на губах, неопределенно жмет плечами:
– Если я скажу, ты все равно мне не поверишь.
– Я думала, что в вашем возрасте мужчины не играют в подобные игры.
– В моем возрасте, – смешливо фыркает. – Я должен испытывать чувство стыда? – говорит параллельно со мной.
– Все эти короткие фразы, многозначительные взгляды, прикосновения. – Тяжелый взгляд и гневные слова вызывают у него смех. Он приглаживает бороду и смеется еще громче, приятно так, отчего кожа покрывается мурашками. Нездоровая реакция тела злит и придает решимости. – Я не собираюсь вступать в отношения, меня не интересуют ни мимолетные, к чему не обязывающие связи, ни тем более серьезные – брак. Извините, но вы меня не привлекаете как мужчина.
– Открою большой секрет: я и сам не собираюсь вступать в брак. И интрижки также не люблю. Тебе волноваться не о чем, – все произносит с широкой улыбкой, за кустистой бородой я могу рассмотреть красивые ровные зубы. – Хочешь спор?
– Нет.
– Не отказывайся сразу. Минуту, Коваль приехал. – Рядом паркуется автомобиль. – Надеюсь, ты не станешь пугливо сбегать, мы же выяснили, что я не собираюсь предлагать тебе брак. – Легко выпрыгивает из машины, подходит к черному авто и заслоняет собой собеседника, что остается в машине. Вместо того чтобы воспользоваться моментом и уйти, смотрю на широкую мужскую спину. Лео не накинул пальто, капли дождя оставляют на светлой рубашке темные следы. Разговор не занимает и минуты.
– Так что насчет спора? – вновь садится на водительское место, стряхивая ладонью влагу с волос. – Если я угадаю, что ты хочешь сдать в ломбард, то сам эту вещь и выкуплю.
– Это какая-то игра?
– Определенно, если я буду угадывать.
– Хорошо. Но если вы ошибетесь, то не станете меня задерживать, – жму протянутую ладонь в знак скрепления договора.
– Часы, – отвечает, еще не выпустив мои пальцы. – Если быть точнее, мужские. Ну нет, Евгения, и не думай врать. Спор есть спор. – Ладонь раскрывается, приглашая.
– Откуда вы узнали? – выдаю себя.
– Часы, Женя. – Пальцы ощущают прохладу стали. – Женя, – выдыхаю, беру за ремешок и вкладываю, мужская ладонь чуть дергается, будто под тяжестью. Лео подносит их ближе к лицу, рассматривая. – Хорошие часы, о таких и мечтал. – Улыбка на миг становится злой, угрожающей. Прокрутив на пальце, склоняется ко мне, открывает бардачок и швыряет их внутрь. – Все, как договаривались, – достает из подлокотника бумажник, не глядя извлекает купюры и протягивает: – Бери, все честно. Мало? – смотрит на мое ошарашенное лицо. – Едем, сниму еще. – А все действия и слова, сказанные с металлом в голосе, меня пугают.
– Нет, хватит, – принимаю купюры и сворачиваю. – Даже не спросите, откуда они у меня? Вдруг я их украла? – Что за глупый приступ честности?
– А ты их украла? – И зачем я напросилась на ненужные вопросы. – Не отвечай, меня не интересует. Домой?
– Я сама доберусь.
– Мы же договорились. Я отгадываю, и мы продолжаем наше общение.
– Нет!
Автомобиль выезжает на проезжую часть.
– Все честно, Женя. Ты сама сказала, если ошибусь, то не буду тебя задерживать. Я отгадал, что предполагает наше дальнейшее общение. А раз мы выяснили, что интрижки и брак нам не нужны, то… – качает головой. – Бояться нам нечего.
– Нам?
– Конечно, нам, а кому же еще, – и ведь вывернул мои слова так, что не придерешься. – Если не скажешь, куда тебе нужно, отвезу домой.
– В торговый центр, – сосредотачиваю взгляд на купюрах в руках.
– Едем, – агрессивно перестраивается вправо.
Лео следует за мной и в торговый центр. Меня пугают смешанные чувства: страх, что встречу Милосердова, отступает, но зарождается тревога от близости Лео. Что нужно от меня этому мужчине?! Будто слыша мои мысли и опасения, прощается и сворачивает к продуктовому магазину.
Глава 24
Лео
***
Мит сменяет меня в магазине и провожает Женю до дома. Мое присутствие вызывает у девочки беспокойство.
Всегда думал, что я терпелив, но как же ошибался.
Девочка относится ко мне настороженно, что не удивляет. После красочного рассказа Коваля о ее бывшем все становится на свои места. Теперь у меня нет никаких сомнений, что Женя пострадала от него и бежала из города именно от него, а не по какой-либо другой причине.
Коваль разузнал не об одном «замятом» деле как на Милосердова, так и на его фирму – и из каждого он выходил свидетелем.
Женя не первая пострадавшая от жестокого обращения и рукоприкладства, но первая, кто решился и смог сбежать, а если судить по тому, что рассказала другая девушка, свои «игрушки» Милосердов просто так не отпускает.
– Чьи часы? – Я сижу на кухне в доме Коваля.
– Его. Запомни запах и можешь выкинуть, Мит их уже видел. – Сталь жжет мне пальцы, так и хочется выместить на них всю злобу, что продолжает копиться. Бросаю, зная, что реакция Илью не подведет.
– Реально выкинуть? – втягивает воздух и вертит в руках, рассматривая.
– А что ты предлагаешь с ними сделать? Хранить как память?
– Ну…
– Запомнил? Давай сюда, – прячу в карман брюк.
– А как же выкинуть?
