– Ай, – я отдергиваю руку. – Да что происходит?
Вампир с каплей крови и словами: «Я быстро» – исчезает.
– Это ты мне объясни. – Блондин не отходит, продолжает давить ростом, намекая на физическое превосходство, лишая меня глупых попыток к бегству и сопротивлению.
Я снова осматриваю присутствующих и глупо спрашиваю:
– Что?
– М-да, разговор заходит в тупик. – Брюнет отрывается от подоконника. – Я пойду прогуляюсь, а вы разберитесь между собой.
Я подавляю очередное желание глупо спросить: «Что?»
– Ладно, начну с себя. – Оборотень поворачивает мое лицо, взяв за подбородок. – Коваль Илья. – Я настолько растеряна, что мужчина прикладывает ладонь к своей груди, подтверждая жестом: это точно он. – Бета стаи. – Я отрицательно качаю головой. – Ну извини, до Альфы не дорос, да и не очень-то хочется. Двести тридцать три годочка от роду. Самый расцвет сил, – на этом блондин не останавливается: – Яна Кузнецова. – Прикладывает указательный палец на границе ключиц, вынуждая оторваться от его лица, опустить голову и взглянуть на мужскую руку. – Двадцать четыре года. Десять лет назад сбежала из дома, оставив свою мать в растерянности. Дочь Марка Литвина – предателя и убийцы. И моя пара, – ставит точку в своем монологе, зажимая меня с двух сторон руками.
Глава 20
Илья
***
Девочка часто-часто дышит, ее взгляд поднимается по моей груди, задерживается на губах, сомневаясь, что они могут говорить правду.
– Что ты сказал? – Зеленые глаза кажутся еще больше и темнее, делая бледное лицо совершенно кукольным.
– Мы с тобой связаны Богиней, – отвечаю я.
Девочка отмахивается от моих слов:
– Что ты сказал про моего отца?
– Тебе не послышалось, он предатель и убийца, – повторяю я спокойно. – Я не умею ходить вокруг да около или облекать факты в мягкую форму. Тут невозможно сказать по-другому.
Злючка затихает. Я готовлюсь к взрыву и не ошибаюсь. Маленькие кулаки резко поднимаются и с силой ударяют по груди, не отталкивая, а желая причинить боль. Истеричные удары, словно барабанная дробь, сбивают дыхание:
– Да как ты смеешь?! Его предали! Обвинили в том, чего он не делал! Изгнали! Его вина лишь в том, что он доверился своему другу, а тот предал. Испугался, – шипит с презрением, – побоялся, что отец лишит его первого места в стае. Не думаю, что ваш Альфа себе в чем-то отказывал, а мой отец все время прятался от вас. Скрывался. Жил там, куда нормальные люди и не думают соваться. Боялся, что его обнаружат и убьют. И где сейчас ваш Альфа, и мой отец, а?!
– Альфа? Скорее всего, решает проблемы в баре. Твои, между прочим. А Литвин шестнадцать лет как мертв. – Девочка перестала дышать, руки обессиленно упали вдоль тела. – Я был там, видел все своими глазами. И могу с полной уверенностью сказать: отец тебе врал. Играл на чувствах ребенка. Хотел выглядеть лучше, чем есть на самом деле.
– Он не мог! – злючка выкрикивает мне в лицо.
– Мог. И скажу больше, Марк продолжил бы врать и сейчас, останься жив. Гнилые люди не меняются. И со временем их испорченное нутро разъедает внешнюю оболочку, показывая, кто они на самом деле. Это случается не сразу, но случается всегда.
– Вы его убили?! – спрашивает она.
– Лучше спроси, почему он умер? Но ты не спросишь. Боишься, что ответ тебе не понравится, разрушит идеальную картинку в твоей голове.
– И почему же мой отец умер?! – Яна выпаливает с яростью.
– Это очень долгий рассказ. Не будем задерживать хозяина дома, он и так тактично ожидает, когда мы закончим.
Я отрываю ладони от металлического изножья кровати, нужно отойти, увеличить расстояние. Близость злючки и ее запах не дают трезво мыслить, а метания зверя мешают сосредоточиться. Зверь тянет подойти еще ближе, прижаться, хочет намного больше, и его желания передаются мне.
– Мне нечего вам сказать. Я не увидел ничего, с чем бы не справился организм оборотня. Хорошая пища и ваша близость – лучшее лекарство. – Яна готова убить взглядом. Вертит головой от Константина ко мне и, видимо, решает, кого лишить жизни первым. – Какого рода близость, решать вам. Для начала достаточно находиться в одной комнате.
– Для какого начала? – рычит девчонка.
– Не нужно перекладывать ваши личные проблемы на меня, дитя. – Константин отвечает так, как он умеет: оппонент замолкает и слушает. – Я говорю то, что есть. Дальнейшее твое одиночество – смерть. Пара делает оборотня сильнее, мобилизует его ресурсы, а тебе поможет вернуть волчицу, восстановить физическое состояние. Вернет в полной мере слух, зрение, силу. – Яна слушает Константина, рассматривая меня и кривя губы. – Ты хочешь жить?
– Хочу, – отвечает она быстро.
И ведь реакция девчонки задевает, неприятно так колет в области груди.
– Да, ты тоже не мой идеал, – я сдабриваю колкость широкой улыбкой.
Всегда думал, что Рокотовым достались проблемные пары, а теперь смотрю на тонкую фигуру волчицы и понимаю, как ошибался. Даже в малейших ее движениях агрессия, в глазах злоба и неприкрытая ненависть, которой она угощает, стоит пересечься взглядами. Не представляю, как мне удастся соперничать с идеализированным образом умершего отца…
Заправляя еще влажные волосы за уши, Яна выходит из комнаты.
Босые ступни практически беззвучно ступают по ковровому покрытию. На каждый неуверенный шаг мое тело напрягается, готовое в любую секунду оказать помощь. Вот так, наверное, и чувствует себя преданный пес, следующий за своим хозяином.
Яна
***
Я активно прячу чувство беспомощности за злостью. Все, что говорят оборотень и вампир, ощущается физически, словно меня бьют чем-то тяжелым и со всей силы. Наносят удары, ломая и без того изломанную жизнь. Единственным моим неизменным стремлением много лет было не столько отомстить, сколько найти отца. Быть кому-то по-настоящему нужной. Иметь свое место в жизни, ощущать поддержку, семью, но моя призрачная надежда только что умерла.
Да, я нелепо верила, что есть крохотный шанс, совсем ничтожный, встретить его, возможно, не здоровым и полноценным, но живым. Сколько же раз я за сегодня ошиблась?!
Опустив голову, шагаю на ступень и тайком гляжу на блондина.
«Илья», – примеряю мысленно имя.
Тяжелые шаги, тяжелое дыхание – он не скрывает раздражения, как и я.
Перед входной дверью я вновь оказываюсь ношей, и судя по лицу оборотня, неприятной и тягостной.
– Мы едем к тебе за вещами, – он ставит перед фактом, усаживая на переднее сиденье. – Константин перенесет Мита домой, – отвечает на мой вопросительный взгляд.
Блондин говорит четко, не пускаясь в объяснения, знает, что выбора у меня нет.
