– Ну хватит, – взмолилась я жалобно, удобней устраиваясь на сиденье. – Там мой сын. Я беспокоилась о нем, а не об Адаме. А если Адам отвлечется или уснет, дверь останется открытой… – пустилась в глупые и ненужные подруге объяснения.
– И в дом проникнут злодеи! – закончила за меня Миа, пугающим шепотом.
– Ну и смейся. Смейся, – сдалась я.
– Ты же сама улыбаешься.
Мы покинули территорию стаи, по которой двигались медленно, на трассе автомобиль набрал скорость.
– Это нервная улыбка, – ответила я.
***
Спустя час моя нервная улыбка стала намного шире. Вот чего я не ожидала, так это сломать два пальца, дав кому-то пощечину.
На стандартный вопрос травматолога: «Как же вы так?», я неопределенно пожала плечами и промолчала. Смешно и стыдно.
И даже не знаю, что больше меня сейчас беспокоило. Боль, глупость ситуации или щека Адама.
Лангета непривычно сковывала мою кисть и пальцы. По дороге домой я не находила руке места, то укладывала ее на колени, то прижимала к груди.
Не представляю, как я теперь справлюсь с Тёмой. Я и раньше жалела, что у меня нет дополнительных рук, а теперь осталась с одной. Миа, конечно, обещала помочь, но один разговор посидеть часок-другой с малышом, и совсем другой – когда придется находиться рядом с нами круглосуточно.
– Мне стыдно вот так ломать твою жизнь, – произношу я на заверения подруги о помощи. – А твоя личная жизнь? А работа?
– Моя личная жизнь переживает не лучшие времена, – хмыкает волчица. – Шор решил поставить на паузу наши отношения. А за работу ты можешь не беспокоиться.
– Опять? – спрашиваю я. За последний год это была третья пауза. Как по мне, Шор просто получал возможность беспрепятственно и без угрозы для своего здоровья встречаться с другими женщинами.
– Снова, – широко улыбнулась Миа. – Вот такие у нас отношения. Больше похоже на взаимовыгодное сотрудничество. Но это лучше, чем сойтись со смертным. – Улыбка волчицы меркнет. – И почему бы не посвятить свое время пупсу? Потискать, пока есть возможность. Набраться опыта. Я еще надеюсь, что и в моей жизни появится капризный и одновременно сладкий волчонок.
– Я не сомневаюсь. Спасибо, – шепчу я благодарно.
Я не смогу поднять ребенка на стульчик или посадить в ванну, даже элементарная готовка или смена подгузника станет для меня настоящим подвигом. Можно, конечно, попросить помощи у мамы… Но нет. Этот вариант намного хуже, чем остаться голодной, грязной и растрепанной. Она точно попытается вывести меня на разговор, узнать самые незначительные детали моей жизни и обязательно дать множество советов. Я боюсь показаться бесчувственной, а ещё я боюсь ненужного сострадания и жалости. Я уверена, что не вынесу их.
И сколько же вопросов возникнет у родных. А убедительных ответов у меня на них нет.
– Ты что притихла? – спросила Миа, взглянув на меня мельком.
– Думаю о родителях. Нужно съездить к ним в гости и объясниться. Ведь, чем дольше я молчу, тем труднее и будет понять. Честно говоря, я вообще не понимаю, почему затянула с новостью о смерти Эрила.
– Ты всё правильно сделала, – успокоила меня подруга. – У твоего отца были проблемы со здоровьем. Зачем ему ещё потрясения?..
– Ты права, – согласилась я.
В первую очередь состояние здоровья отца послужило моему молчанию. Мама и так разрывалась между домом, работой и больницей, а потом я просто закрылась в себе. Но чем дольше я молчу, тем больше событий накапливаются, словно снежный ком, и грозят раздавить меня со дня на день.
***
Эмоциональная ночь без сна лишила меня последних сил. Даже говорить к концу поездки стало лень, а еще целый день предстояло развлекать Тёму – я скривилась, представляя капризного крохотного волчонка. Не знаю, как ведут себя человеческие дети, но моему сыну досталась вся любознательность мира и большая капля вредности. А единственным моим желанием сейчас было выспаться.
– Миа, – бросив рюкзак в кресло я обеспокоенно позвала подругу, быстром шагом исследуя первый этаж дома. – Миа, их нигде нет!
Адам уже должен был узнать о нашем появлении и спуститься со второго этажа – меня охватила паника, и от сонливости не осталось и следа.
– Наверное, они вышли погулять, – я слышала голос волчицы сквозь гулкие удары собственного сердца. – Мы же с тобой задержались. Консультация, осмотр, подбор лангетки, аптека, – перечисляла. – Смотри, Адам покормил пупса. – Она достала из раковины тарелку с подсохшими остатками каши. – Точно вышли размяться.
– Я же не разрешала, – рыкнула я не хуже оборотня.
– А ты точно человек? – хихикнула Миа. – Идем. Найдем твою пропажу.
Усталость? Я забыла о ней!
Я быстрым шагом приближалась к дому Адама, поглядывая по сторонам.
– Там никого нет, – Миа крикнула мне вдогонку, отставая на несколько шагов. – Они, наверное, на площадке.
И тут мою голову озарила гениальная идея. Я свернула к центральной площади поселения, достала телефон и на ходу искала номер в справочнике.
– Лер, смотри лучше под ноги, – посоветовала подруга. – Не хватало еще себе что-то повредить.
– Я смотрю, – буркнула я, борясь со смартфоном.
Ну разве можно вот так уходить с ребенком, не предупредив об этом его мать?! И почему Адам не берет трубку?! С Тёмой что-то случилось! От того, чтобы перейти на бег, меня останавливал лишь телефон в руке, который я плотно прижимала к уху и слушала длинные гудки, и недавняя травма.
– Да вон же они! – Миа поравнялась со мной и указала в сторону детской площадки. – Катаются на качелях.
Подруга была права. Адам неспешно раскачивался с Тёмой на руках. Качели оборотню были не по размеру. Я не представляю, как мужчина габаритов старшего Лесмана смог в них вместиться. Прижав ребенка к себе, он старался достать телефон из кармана штанов, накренившись на левый бок. И это выглядело так комично и… мило. Широкая мужская ладонь накрывала детскую спину почти полностью.
Мой маленький. С ним все хорошо.
Я сбросила вызов. Перевела дыхание и перешла на шаг.
Адам почувствовал мой взгляд. Поднялся на ноги.
– У вас все хорошо? – спросила я немного истерично.
Как же непривычно видеть сына на руках мужчины.
– Все отлично, – ответил оборотень и спустился взглядом к лангетке. – Что с кистью?
– Трещины. Быстро зарастет. Тём, иди ко мне, – я позвала сына, заранее представив, как удобней взять малыша без ущерба для себя.
– Ей запретили брать ребенка на руки, – Миа тут же выдала мой секрет.
– Я аккуратно, – прошипела я, сигнализируя подруге, чтобы та замолчала.
– Две недели ей нельзя ничего поднимать тяжелее ложки, – добавила Миа и очаровательно мне улыбнулась.
