И оборотень повиновался, с тревогой в сердце оставляя свою пару. Он еще никогда в жизни так не спешил. Все его мысли были сосредоточены вокруг ведьмы и потомства. С часу на час крохотный волчонок, биение сердца которого он слушал последние месяцы, появится на свет, и он наконец возьмет его в руки.
Мечта оборотня сбылась, но немного не так, как он предполагал. К его возвращению в спальне изменилось многое.
Спальня оказалась пуста. Ведьмы не было, она исчезла, словно ее никогда и не было в жизни Эрила. Ни книг, ни одежды, ни многочисленных терпко пахнущих мешочков с травами, ни колб и котелков – ничего.
Лишь небрежно завернутый в кусок белоснежной простыни крохотный кряхтящей комочек в центре кровати, который недовольно сучил ручками и ножками, кривил красное личико, требуя тепла и заботы. И рядом короткая записка. «Это твой сын, – говорилось в ней. – «Я не давала ему имени. Прощай, волк».
Эпилог 2. Адам
Полтора года спустя
***
Ничего не может быть лучше, чем знать, что тебя ждут дома. Я это понял, когда мы с Лерой наконец перевезли все вещи из обоих домов в новый и впервые там ночевали. И каждый последующий день я возвращался не в пустое холодное помещение, как раньше, а к своей семье.
Волчонок рос не по дням, а по часам. Не знаю, как Артем понимал, что именно я еду по улице, но, когда я парковался у дома, его улыбающаяся мордашка, прижавшись носом к стеклу двери, с нетерпением меня ждала. И я расплывался в ответной улыбке, забывая об усталости или проблемах, скопившихся за день, что не давали до этого момента расслабиться.
Говорить волчонок пока наотрез отказывался, но это никак не мешало ему объясняться и добиваться желаемого.
Переступив порог дома, я подхватил сына на руки.
– Ну привет, волк. Чем занимался? Играл? – Я вошел в гостиную и чуть не ругнулся. Пол был покрыт слоем игрушечных автомобилей. Их тут было сотни две, не меньше. Все разных размеров и цветов, и с каждым днем моделек становилось все больше, а пространства, что могло их вместить, – меньше. – Играл, – произнес я обреченно, окидывая фронт работы. – Поможешь с уборкой? – спросил я, опуская сына в центр яркого завала.
– Нет, – ответил он четко и твердо. Это слово волчонок выучил на «отлично» и пользовался им на удивление правильно и часто.
– Тащи коробку, – не сдавался я.
– Нет!
– Так и оставим машинки? Будут валяться на полу? А если мама подумает, что это мусор, и выбросит их?
Детское личико посетила растерянность. Артем задумался, скуксился, нижняя губка забавно задрожала.
– Мама нет! – он активно закрутил головой, не соглашаясь с таким вариантом событий.
– Ну раз “мама нет”, тогда тащи коробку.
Крохотный носик сморщился, по щеке скатилась по-настоящему скупая мужская слеза, и сын поплелся к ящику для игрушек. А меня разбирал смех, глядя на то, с какой обреченностью во взгляде, поджав обиженно губы, Артем принялся за уборку.
– Когда ты и меня научишь проявлять чудеса педагогики? – я услышал за спиной тихий шепот. Теплые ладони скользнули под кофту. Лера обняла меня и прижалась щекой к спине. – Привет, – произнесла ласково. Я знал, что она сейчас улыбается.
– Привет. – Я развернулся в объятиях. – Как вы? – спросил, склоняясь и целуя мягкие губы.
– Ну-у. – Валерия закатила глаза, рассмеялась. – Как и вчера.
– Воюете?
– Немножко. – Она привстала на носочки, коснулась моих губ, прижалась плотнее и прошептала: – Я безумно по тебе соскучилась. Очень-очень. А ты?
До чего же нежная и ласковая. От ее близости закипала кровь в венах.
– И я…
– Нет! – Волчонок забросил уборку и с упрямством расталкивал нас.
– Не знаешь, в кого он такой ревнивый? – уточнила Лера, хохоча и наблюдая за попытками сына.
– Точно в тебя, – ответил я не задумываясь и получил ощутимый щипок за бок.
Если мне удавалось настроить сына на правильный лад и справиться с его капризами, то Лера заслужила его безграничную любовь. Волчонок был готов на все, чтобы избавиться от конкурента на ее ласку и получить внимание своей мамы.
Единственное, что не изменилось в моей жизни – мне, как и прежде, приходилось проявлять чудеса изобретательности, чтобы побыть рядом со своей парой.
– Чуть позже. – Лера улыбнулась мне, подмигнула и склонилась к сыну. – Мой сладкий.
Любовь матери и сына была взаимна. Казалось, дай Лере свободу, и она не спустит волчонка с рук, так и будет его беспрерывно тискать и целовать.
– Не смотри на нас так. – Она покружила сына, чмокнула в щеку. – Тебя я поцелую, когда этот мальчишка ляжет спать.
– Мне только и остается надеяться на это, – проворчал я, прислушиваясь к шагам на улице.
Кто-то приближался к нашему дому, он спешил и был взволнован.
– Не выходите, – обратился я к Лере. – Скоро вернусь, – пообещал, направляясь к двери.
За первым звуком шагов я различил и вторые. Как и биения сердец. В одном я точно узнал Альфу, а два других остались для меня неизвестными.
Зверь нервничал, он рвался занять место человека.
Распахнув дверь, я понял причину.
– Что он здесь делает? – зарычал я, спешно покидая дверь и закрывая за собой плотно дверь. – Иван?! – требовал ответа.
– Тише. – Он выставил руки.
– Ему не место в стае. – Я не смог устоять на месте. Сделал несколько шагов к дому и вернулся. – Он предал меня. Чуть не лишил пары и потомства, а ты приводишь его к моему дому. Зачем? – я требовал от Платова ответа.
– Я не могу отказать. – Альфа закрывал собой Эрила, копировал мои движения, не позволяя приблизиться.
Я бы с удовольствием поговорил с братом с глазу на глазах. Он отлично скрывался все это время. Я даже не мог найти его следов в городе, да и за его пределами. Довольствовался слухами: одни видели оборотня на границе города, потом у другой, другие рассказывали, что какой-то оборотень навещал Михаила – князя Светлых вампиров. А я собирал крупицы этой информации и пытался найти в ней логику.
А теперь Эрил стоял передо мной.
Удачно.
– Вам нужно поговорить. – Платов вновь закрыл мне обзор. – Я уверен, что вы сможете найти компромисс.
– Ну уж нет. – Я оттолкнул Альфу и наконец смог рассмотреть брата.
Он был не один. За Платовым я не заметил в руках Эрила ребенка. Месяцев шести, может, чуть старше. Темноволосый, темноглазый. Он жался к груди Эрила и тихо плакал, напуганный нашими криками.
Я опустил сжатые в кулаки руки.
Передо мной волчонок, никаких сомнений быть не могло. Зверь чувствовал в нему силу еще спящего волка и что-то еще. Отголоски чего-то нового, незнакомого.
