«Так, направления потоков… Объём сгустка… Что ещё? Не могу. Не могу… Больно!»
Илья оторвал руки от земли, поднёс кисти со скрюченными пальцами к груди и всё-таки хрипло застонал. Открыл глаза – и застонал ещё громче.
Кисти дымились. Кожа на них была багровой, на ладонях и подушечках пальцев вздулись пузыри.
– Чёрт… – Илья попытался встать, опёрся рукой о землю, вскрикнул и повалился на бок. Сзади подлетел Чистяков, подхватил под мышки, поднял, оттащил к воротам. С ужасом уставился на руки страхоборца.
– Это… Это как? Это чем?..
– Это… Страх. – Илья медленно выдыхал сквозь стиснутые зубы, выталкивая по одному слову вместе с короткими стонами. – Он… Так… Жжёт. Его… Тут…
– Обычные противоожоговые годятся? – Чистяков бросился к своей машине, стоящей на обочине дороги. – У меня пантенол есть!
– Да… Пойдёт. – Илья, лишившись поддержки, покачнулся и повалился на землю, пытаясь не задеть ничего руками. Хотелось орать в голос – такой боли он в жизни ещё не испытывал. Всё тонуло в багровом тумане. Левое запястье крепко сжали, с силой повернули руку – и на ладонь пролилась живительная прохлада, немного притупившая боль. Теперь правая…
– Ничего себе… – Голос Чистякова слышался как сквозь вату. – Ну и работёнка у вас, парень…
Илья наконец разжал судорожно стиснутые зубы и открыл глаза.
– Первый раз такое… – выдохнул он.
– А это вообще нормально? – спросил полицейский, откладывая в сторону баллончик с «Пантенолом» и помогая Илье сесть. – Ты ведь просто следы считать хотел…
– Не… Не знаю… – Говорить было трудно. – Первый раз… Такое вижу…
– Поехали в больницу. – Чистяков поднялся на ноги, подхватил Илью под мышки. – Идти можешь?
– Нет, погодите! – Илья слабо дёрнулся. – Я сейчас… оклемаюсь немного и следы…
– Какие к чертям следы! – шёпотом рявкнул полицейский. – Обработку и перевязку, а не следы! Не выдумывай! Мне Винский потом…
– Нет! – Илья вывернулся из рук Чистякова. – Мне руки перебинтуют, я неделю не смогу работать… Надо считать… сейчас. Потом поедем в больницу. Мне минут пять всего надо. Иначе… Всё. Ничего уже не увижу.
– А как ты будешь… Землю щупать с такими ожогами? – Чистяков отступил на шаг, недоверчиво щурясь на Илью.
– Ничего… потерплю. – Илья улыбнулся одним уголком губ – точнее, скривился. – Недолго же. Да и не обязательно прижимать ладони к земле. Так, прикоснуться слегка.
– А если ещё сильнее обожжёт?!
– Ну что ж теперь делать. Будет два снаряда в одну воронку…
– Псих, – сдался Чистяков. – Ну что с тобой делать. Арестовывать вроде не за что… Иди, слушай. Я тут постою. Если что – подхвачу.
Илья кивнул и медленно пошёл к крыльцу. Не доходя пары шагов, по-турецки сел на землю. Закрыл глаза и начал медленно опускать руки на тропинку.
«Не касаться».
Процесс считывания следов отличается от слежения за потоками Страха. Надо немного выпасть из реальности, особым образом настроить себя, как радиоприёмник на частоту. Не все могут это делать. И не потому, что способности есть не у всех. Просто не всем удаётся понять, когда наставник объясняет.
Илья вроде бы что-то понял. И вроде бы научился.
Но выполнять учебные задания – это одно. А погружаться в прошлое предметов на месте преступления – совсем другое.
Сердцебиение участилось, во рту появился металлический привкус. Закололо в носу, защекотало верхнюю губу.
А потом всё замерло, вплавилось в застывшую вечность между двумя ударами сердца.
Тяжёлое дыхание.
Тяжёлая голова.
Болит. Ноет. Гудит.
Тяжело. Горячо.
Руки дрожат. Скоро. Скоро всё закончится…
Илья закашлялся, задел ладонями землю и тихо взвыл. Чистяков мгновенно оказался рядом, сел на корточки, заглянул в лицо:
– Всё? Уходим?..
– Да… – выдавил между приступами кашля страхоборец. И сплюнул кровь.
Чистяков усадил Илью на переднее сиденье «девятки», закатил мотоцикл во двор и бегом вернулся к машине.
– Ты как?
Илья сидел откинувшись на спинку сиденья и глубоко и ровно дышал. Его мутило. Кровь – штука невкусная.
– Ничего… – невнятно выговорил он.
– Сейчас, сейчас, – пробормотал полицейский, заводя машину.
Илья медленно, словно через силу повернул голову, глянул на дом и резко втянул воздух.
Казалось, что вокруг фундамента прямо по земле растекается лужа голубого сияния.
Из перевязочной Илья вышел зеленоватым и насквозь мокрым. Обработка и перевязка таких ожогов – ничуть не приятнее их получения. Чистяков сидел в вестибюле, мрачно уставившись в погасший экран смартфона.
– Ну как ты? – Услышав шаги, он вскинулся и поднялся на ноги.
Илья показал ему обмотанные бинтами кисти.
– Сказали – минимум пять дней на перевязки каждый день. Потом дадут какие-то специальные перчатки. А вообще недели три будет заживать. Ну я и влип, – пожаловался он. – У меня там стройка…
– Можем помочь, скажи только – чем.
– Ну, там видно будет. – Илья тряхнул головой. – Пока меня больше беспокоит то, что я не смогу водить мотоцикл. Мне, конечно, больничный дали. Но почта ладно, без меня не пропадёт. А вот патрулирование-то… Хотя какая разница? – Он с отвращением покосился на свои толстые белые руки. – Всё равно в этих обмотках слушать не смогу.
– М-да. – Чистяков развёл руками. – Нехорошо получилось. А у вас нет какого-то резерва, кого можно на время к нам перевести?
– Был бы – уже бы прислали. Вы ведь про Бекетова знаете?
– Да, само собой… Понятно. Ну что, рассказывай, увидел что-то для нас полезное? Я имею в виду – для расследования.
Илья оглянулся на стойку регистратуры.
– Роман Алексеич спит ещё? Пойдёмте к вам в машину, что ли…
– Да, увидел я кое-что, – начал Илья, когда Чистяков, усадив страхоборца на сиденье и закрыв за ним дверцу, уселся на водительское место «девятки». – Тот, кто напал, сидел у стены дома – дальней от ворот. Пару часов, может, сидел. И судя по тому, что я увидел, он считал Романа Алексеевича врагом… Опасностью. Может, хищником. Но не человеком точно. Он его дико боялся.
– Нападавший боялся Винского? – изумился Чистяков.
– Да. Он не в засаде сидел, а будто сам ждал нападения. И когда он на Романа Алексеича бросился, то был абсолютно уверен, что защищает свою жизнь. Понимаю, вы это к делу не пришьёте, – Илья покосился на полицейского, – но всё-таки примите во внимание, что этот человек, скорее всего, ничего не помнит сейчас. Он где-то пришёл в себя… весь в крови… с ножом в руке. Жуть. – Илью явственно передёрнуло. – Или не пришёл в себя, а просто где-то валяется без памяти.
