– Тогда, получается, бабе Оле вы помочь не сможете?
– Ну почему же. Сил я могу ей добавить. А там уж она сама справится. Поднимется. Ровно на столько времени, сколько ей судьбой отведено. – Юлия вздохнула. – Она ведь знает, что нужна людям. Это её и держит на ногах.
– Это хорошо. Она же не столько как Храбрая нам нужна, сколько как… Бабушка, – тихо сказал Илья, пряча взгляд.
– Вот, – кивнула колдунья. – Это тоже очень важно. Радость отгоняет Страх, любовь ослабляет Страх. Так вы её тоже лечите всей деревней.
– Ну а если боишься за кого-то, кого любишь? Это ведь тоже страх.
– Если боишься не за себя, – Юлия подняла палец, – боишься до такой степени, что готов сам умереть, лишь бы другого спасти – это как раз тот самый страх, который делает человека Храбрым. Такого страха сам ваш Страх боится.
***
Прошла неделя. Ольга Серафимовна поправилась, вернулась к «патрулированию» деревни и своим драгоценным грядкам. Преисполненный чувства собственной значимости Виктор, впрочем, всё это время заменял бабушку не только на посту защитника деревни, но и в роли борца с сорняками. Илья, чувствуя себя бесполезным, как дырявая кастрюля, с досадой косился на свои забинтованные руки и мысленно клялся навести на бабушкином подворье идеальный порядок, как только представится возможность.
На восьмой день врач, сняв повязку, поцокал языком и покрутил головой, изумляясь скорости заживления ожогов.
– Ну что ж, пожалуй, хватит вам ко мне ездить, – заявил он. – Возьмите мазь, специальные перчатки и старайтесь ничего тяжелого не делать, чтобы кожу не повредить. А то в следующий раз, – он хитро прищурился, – чудо уже может и не помочь.
Илья покосился на доктора, но от вопросов и комментариев воздержался.
Мотоцикл Ильи хранился в гараже отделения полиции. Чистяков явно обрадовался визиту страхоборца: взглядом спросив разрешения, осторожно пожал тому руку и вручил обещанную премию «за помощь органам правопорядка».
– Подопечный твой на поправку идет, – поделился он новостями. – Конечно, ему все равно суд предстоит, но с учетом диагноза и прочего… Думаю, суд не самое страшное, что могло бы его ожидать. Так что парень должен быть тебе по гроб жизни благодарен.
– Пусть уж лучше он обо мне вообще не знает. – Илья поёжился. – Мало ли какой «сухой остаток» от происшествия у него в голове осядет.
– Ты его боишься, что ли? – удивился Чистяков.
– Да не-ет. – Илья смутился. – Я… Как бы это сказать… Не хотел бы, чтобы он думал, что чем-то мне обязан. Зачем ему… Такой груз на совести.
– Понимаю, – хмыкнул полицейский. – Скромный герой! Ну ладно, дело твоё. Вообще-то я тоже считаю – чем меньше человеку напоминать о случившемся, тем лучше. Он и так, горемыка, минимум полгода будет лечиться, как мне сказали.
– А вот у Кости Бекетова вообще прогресса никакого, – вспомнил Илья.
– О, ну у него зато в остальном вроде в черепушке порядок, – отмахнулся Чистяков. – Ни голосов, ни видений. Просто частичная амнезия. Тоже не сахар, конечно. Но я думаю – тот же Пётр с удовольствием бы согласился на потерю памяти, вместо того чтобы…
– Помнить, как он человека чуть не убил, – тихо подхватил Илья. – Верно… А вот мне интересно – что же все-таки наш Костик так основательно забыл? Явно ведь, если бы удалось выяснить, многое стало бы понятно…
***
Еще не до конца зажившие ладони, мягко говоря, не обрадовались необходимости держать руль мотоцикла, но радость от того, что наконец-то Илья едет домой, а потом вернется к работе, с лихвой компенсировала неприятные ощущения. На почте больничный был официально еще не закрыт, но к объезду деревень Илья собирался вернуться немедленно – соблюдая осторожность, само собой.
Знакомая дорога не требовала особой внимательности. В голове роились, жужжали и сбивались в стайки мысли на самые разные темы.
Винский. За неделю состояние не улучшилось. Сменили антибиотик. Началась аллергия. Чёрт. Ну как так-то, командир?..
Петров. Знает всё, если спросить – подскажет. Но таких, как Илья, у главы российского отделения ордена страхоборцев по всей стране – десятки, если не сотни. А если все начнут ему названивать по любому пустяковому поводу? Это как Юлия про Землю сказала – делиться силой она не против, но совесть-то надо иметь…
Да, кстати. Юлия. Обещала выяснить у своих коллег, есть ли возможность латать прорехи в поле Покоя. Сколько времени ей понадобится для того, чтобы навести справки? Когда уже можно к ней наведаться, не показавшись навязчивым?
И следом – мысль про Бекетова. Вот бы Юлия и вправду его навестила… Илья не мог отделаться от мысли, что в амнезии Кости кроется как минимум часть ответов на вопросы о происходящем. Винский, конечно, осматривал бывшего подчинённого. Но тогда он ещё не знал, что именно следует искать. Просто убедился, что бедолага полностью лишился дара вместе с памятью, и всё на этом.
«Надо как-то выбраться в город. Чем чёрт не шутит…»
А пока – пора приступать к непосредственным обязанностям. Вот и первое село Варакинской территории. Мотоцикл – в кусты. Шагов на двадцать в лес. Сесть у подножия старой берёзы: мало ли что… Вдруг понадобится помощь. Начали…
Ох, как страшно… Ладони начинает покалывать, и Илья с трудом удерживается, чтобы не отдёрнуть руки. Сердце заходится бешеным стуком: если кисти сейчас снова будто обольёт жидким огнём, это будет уж явный перебор…
Нет, всё в порядке. Ничего сверх обычных «рабочих» ощущений. И никаких признаков сгустков Страха в округе. Что ж, тут всё по-прежнему. Пора ехать дальше. Следующая остановка…
Сердце вдруг будто бы споткнулось – и заколотилось ещё быстрее.
Следующая остановка у нас – Ремезово.
Аня…
«Чёрт… Я не готов!»
«А кто тебя спрашивает…»
Илья, которому и к знакомым-то подойти и заговорить до сих пор было сложновато, предсказуемо затормозил перед въездом в посёлок и решительно свернул на дорогу, ведущую вокруг околицы и вдоль опушки леса. «Сначала всё-таки надо прослушать Страх», – сказал он сам себе. Первым делом, мол, основная работа, а потом уж всякие расследования. А на самом деле он просто мгновенно вспотел при мысли, что ему сейчас придётся обращаться к совершенно незнакомым людям с вопросами – о ужас! – о том, как найти (кошмар, стыд, позор!) девушку! Почему «стыд, позор» – Илья не мог бы ответить даже сам себе, но по непонятной ему самому причине ощущал себя именно так.
«М-да. Илюха, ты дурак… в очередной раз. Ну а что делать? Стеснительность – дурацкое свойство, кто ж спорит. И понимаешь, что оно дурацкое – так это ведь нисколько не помогает его преодолевать! Ладно, сейчас проеду вокруг деревни и…»
И замер, шагнув из густой зелёной тени леса на залитую солнечным светом опушку. Прислонил ладонь козырьком ко лбу, чтобы лучше рассмотреть…
