Нао избрал для ночлега длинное ущелье, он узнал его: когда-то в возрасте Гава он проходил по нему с отрядом охотников своего племени. Ущелье это, расположенное среди известковых скал, заканчивалось крутым спуском, загроможденным обломками.
Уламры прошли без приключений почти две трети ущелья. В полдень они устроили привал на полукруглой площадке, окруженной отвесно поднимающимися скалами. Здесь был слышен шум подземного потока, вода с грохотом падала в бездну; две темные дыры зияли в скале, — то были входы в известковые пещеры.
Насытившись, Нао направился к одной из пещер и долго ее осматривал. Он вспомнил, что Фаум показывал своим воинам, как через эту пещеру можно попасть на кратчайшую дорогу к долине. Склон, заваленный камнями, был неудобен для передвижения большого отряда, но три человека могли свободно по нему пройти. Нао выбрал эту дорогу. Он углубился в пещеру и шел по ней до тех пор, пока слабый свет не возвестил о близком выходе. Когда он вернулся, Нам сказал ему:
— Большой медведь в ущелье!..
Гортанный рев прервал его. Среди камней Нао увидел Гава, притаившегося в позе воина, подстерегающего врага. У входа на площадку показались два чудовищных животных. Необычайно густая шерсть цвета дуба могла отлично защитить их от холодов надвигающейся зимы, от острых скал и колючих растений. Одно из животных напоминало зубра, только ноги были короче, более мускулистые и более гибкие, лоб выпуклый, как камень, изъеденный лишаями; огромная пасть легко могла захватить голову человека и раздавить ее единым движением челюстей. Это самец. У самки лоб плоский, морда покороче. По строению груди и медленности движений они напоминали людей с синими волосами.
— Да, — прошептал Нао, — это медведи-великаны!
При всей их силе эти животные опасны только тогда, когда они очень разъярены или очень голодны. Они не особенно гонятся за мясом.
Медведи зарычали. Самец поднял голову, свирепо раскачивая ею.
— Он ранен, — заметил Нао.
Сквозь шерсть текла кровь. Уламры испугались: не нанесена ли рана оружием человека? Тогда медведь станет мстить. А уж если он первый поведет наступление, то не прекратит его, пока не победит. Нет существа более упрямого, чем большой медведь! Со своей густой шерстью и твердой кожей он не боится ни копья, ни топора, ни палицы. Он может распороть живот человеку одним ударом лапы, задушить его в своих объятиях, раздробить челюстями.
— Откуда они сюда попали? — спросил Нао.
— Они прошли вот здесь, между этими деревьями, — сказал Гав, указывая на несколько сосен, выросших на твердой скале. — Самец спустился с правой стороны, а самка с левой.
Случайно или сознательно, но медведям уже преградили выход из ущелья. Схватка казалась неизбежной. Это чувствовалось и по свирепому рычанию самца и по поведению самки, злобно глядевшей на уламров. Медведи долго принюхивались, чтобы лучше определить расстояние, отделявшее их от врага, притаившегося среди камней.
Когда медведи двинулись на людей, уламры уже были в глубине пещеры. Нам и Гав шли впереди; все трое спешили, насколько позволяла неровность почвы и извилины прохода. Двинувшиеся за ними в пещеру медведи потратили немало времени, пока нашли следы уламров. Полные недоверия, они часто останавливались. Они не боялись людей и животных, но долголетний опыт и природная осторожность научили их опасаться неизвестного. В их памяти прочно укоренились воспоминания о камнях, скатывающихся с гор, о внезапных трещинах в земле, о глубоких пропастях, лавинах, осыпях, обвалах.
Ни мамонт, ни лев, ни тигр никогда не покушались на их жизнь, но силы природы не раз наказывали их: медведи помнили снежные обвалы, горные осыпи, помнили и вешний поток, в котором они едва не утонули, и острые камни, падавшие на них с высоты и наносившие им жестокие раны.
А сегодня утром впервые на них напали люди. Это было на вершине скалы, куда могли взобраться лишь ящерицы и насекомые. Три двуногих существа стояли на гребне утеса. При виде медведей они закричали и метнули дротики. Один из них ранил самца. Обезумев от бешенства и боли, зверь кинулся на скалу, забыв, что она для него недоступна. Но вскоре он пришел в себя и вместе со своей самкой стал отыскивать более удобный путь в обход скалы.
Дорогой он выдернул из раны дротик и обнюхал его, — это родило в нем смутные воспоминания. Ему уже приходилось встречать людей, но вид их вызывал у него не больше интереса, чем вид волков или гиен. Люди обычно поспешно уступали ему дорогу, и он ничего не знал ни об их хитрости, ни об их силе. Тем больше встревожило его утреннее нападение: оно нарушило его представление о людях, в его мозгу возникло нечто новое, неизвестное, а всякая неизвестность пугала медведя. Он стал бродить по ущельям, ощупывая скалы, внимательно принюхивался к различным запахам. Наконец он устал. Не будь раны, он сохранил бы обо всем этом лишь смутное воспоминание, которое спит в глубине существа и пробуждается лишь при повторении однородных событий. Но боль вызывала по временам образы трех странных существ, стоявших на вершине утеса, и воспоминание об остром дротике. Тогда медведь начинал рычать, зализывая рану. Но вскоре и боль перестала служить напоминанием. Медведь начал было думать о пище, а найти ее было нелегко, как вдруг он снова почуял запах человека. Ярость наполнила его сердце. Он позвал свою самку, которая искала пищу поодаль, — кормиться на одном участке было трудно — и, напав на след врагов, решил им отомстить.
В сумраке пещеры Нао трудно было что-либо различить. Вскоре послышались тяжелые шаги и могучее дыхание: медведи приближались. Животным легче было сохранить равновесие. Уламры же поминутно спотыкались о камни, проваливались в ямы, ударялись о выступы стен, и нужно было еще нести оружие, припасы и клетки с огнем, с которыми Нао ни за что не хотел расставаться.
Огонь горел очень слабо, почти совсем не освещая дороги, его бледный, красный отсвет терялся где-то в высоте, едва были видны очертания стен. Но зато он отчетливо освещал фигуры беглецов.
— Скорее, скорей! — кричал вождь.
Но Нам и Гав и без того бежали со всей быстротой, на какую были способны, и не их вина была, что звери приближались. Ярость медведей усиливалась по мере того, как сокращалось расстояние, отделявшее их от людей; они рычали по очереди. Их громовые голоса грозным эхом отдавались под сводами подземного хода. Вскоре они очутились всего в нескольких шагах от уламров. Земля колебалась под ногами Нао, вот-вот огромная тяжесть обрушится на его спину…
Он повернулся лицом к опасности, быстро наклонив клетку, направил слабый огонек на качающуюся тушу. Медведь остановился. Удивление пробудило его осторожность. Пристально рассматривая маленькое пламя, он стал глухо взывать к своей самке; затем, охваченный яростью, бросился на человека. Нао отступил и изо всех сил бросил в медведя клеткой. Она угодила в морду зверя, огонь опалил веко, зверь застонал и пока, ошеломленный, успел сообразить, что с ним произошло, Нао удалось выгадать несколько десятков шагов.
Впереди показалась полоска тусклого света. Уламры теперь видели землю под ногами; они бежали быстрей и уверенней, не спотыкаясь, но и медведи тоже ускорили шаги.
