- Спроси его, зачем он принес сюда ружье, - сказал Виллем, обращаясь к Конго.
Владелец ружья снова признался, что не знает. В толпе началось какое-то оживление - со стороны деревни подходили еще люди. Они сообщили, что сюда идет из крааля вождь, который намерен собственной персоной убить слона. Он недавно приобрел у какого-то торговца ружье и хочет теперь показать восхищенным подданным свое искусство меткого стрелка.
Явился вождь, и охотники увидели, что его ружье - солдатский мушкет, который был далеко не в порядке: настоящий охотник не решился бы из него стрелять.
- Этаким оружием, - сказал Гендрик, - слона не прикончить. Вождь скорее пристрелит сам себя или кого-нибудь из своих подданных. Пока слон дождется, чтобы его застрелили из этой штуки, он, пожалуй, умрет с голоду.
Вождь, видимо, очень гордился тем, что у него есть ружье, и ему не терпелось показать своим подданным, как надо убивать слонов. Остановившись шагах в двадцати пяти от ямы, он прицелился в голову животного и выстрелил.
За выстрелом последовал рев, выражавший скорее гнев, чем боль, а на голове слона вскочила небольшая шишка - знак того, что пуля слегка поцарапала кожу.
На то, чтобы перезарядить мушкет, потребовалось минут пять-шесть, потом вождь опять выстрелил, на этот раз с расстояния в пятнадцать шагов. И опять вождь и его люди удивились, что слон все еще жив.
Снова шесть-семь минут было затрачено на то, чтобы зарядить ружье, и опять последовал выстрел. Пуля не миновала слона, но об этом можно было догадаться только по громкому, полному бессильной ярости реву.
Теперь к собравшимся у ямы присоединилась новая группа людей. То были Ганс, Черныш и их спутники. Они вырубили бивни своего слона, привязали их ремнями к седлам двух вьючных лошадей и привезли с собой.
- Что у вас тут творится? - спросил Ганс. - Вы что, никак не можете пристрелить этого слона? Я слышал выстрелы.
- Они нам и попробовать не дают, - ответил Виллем. - Вождь хочет убить его из старого мушкета и не разрешает стрелять ни мне, ни вот этому превосходно вооруженному джентльмену, который стоит с ним рядом. - Виллем указал на туземца с ружьем без затвора.
В эту минуту вождь заговорил с Конго. Раздосадованный неудачей, он возымел некоторые сомнения в честности торговца, у которого купил это хваленое ружье. Вождь пожелал сравнить свое разрушительное оружие с каким-нибудь из ружей, принадлежащих охотникам, и предложил Виллему выстрелить в слона,
- Только, баас Виллем, - сказал Конго, переводя слова вождя, - не делайте этого, не стреляйте в слона.
- Почему? - удивился Виллем.
- Вы застрелите его из своего ружья, и они захотят его. Захотят и отберут.
- Что отберут, слона?
- Нет, баас Виллем, ружье, - ответил кафр.
Хоть Виллем и не боялся, что у него отнимут ружье, он и его товарищи хотели избежать неприятностей с туземцами, и поэтому предложение вождя было учтиво отклонено. Виллем объяснил свой отказ тем, что не может надеяться на успех там, где сам великий вождь потерпел неудачу.
Теперь всем было предложено участвовать в убийстве слона, и на него напало более десятка людей, вооруженных дротиками и копьями. Чуть не полчаса понадобилось на то, чтобы лишить его жизни; путешественники с негодованием смотрели, как пытают несчастное животное, - ведь если бы им позволили, они могли бы избавить слона от мучений в несколько секунд. Как истые охотники, они не щадили жизни животных, но в их мучениях не находили удовольствия.
Глава XLV
НА ПЛАТО
Убив слона, туземцы принялись за более легкое дело - стали резать тушу на куски и уносить в селение. Ноги предназначались для вождя. В ожидании, пока их отрубят, он удостоил наших путешественников беседы. Охотникам хотелось узнать, посещают ли крааль торговцы - люди, с которыми им не терпелось встретиться; однако Виллему еще больше не терпелось узнать, появлялись ли здесь когда-либо жирафы. Конго в качестве толмача вел переговоры с вождем; оба говорили, вернее - кричали, одновременно, и один не слушал другого. Голоса становились все громче, и наши любители приключений заметили, что между собеседниками завязался горячий спор, который грозил перейти в нечто более серьезное, чем словесная война.
- Что он говорит? - спросил Виллем.
- Не пойму, баас Виллем, - ответил Конго и покачал головой, несколько смущенный своим невежеством.
- Как же так? - сердито сказал Виллем. - Разве ты не понимаешь его языка?
- Не понимаю, баас Виллем. Он не говорит по-зулусски и ни на каком наречии кафров не говорит.
- Так что ж ты раньше делал вид, будто переводишь его слова? - спросил Гендрик.
- Я пробовал научиться, - ответил Конго тоном, в котором слышалась уверенность, что его ответ всех удовлетворит.
- У нас нет времени ждать, пока ты научишься их языку, - сказал Гендрик. Почему ты не сознался, что не можешь объясниться с этим человеком? Ты же минуту назад сказал, что переводишь нам его слова.
Но тут общее внимание привлек Черныш: он просто захлебывался от восторга.
Разобрать, что он бормочет, удалось не сразу.
- Я говорил, Конго старый дурак. Теперь вы сами видите. Глядите на него! Он четыре раза дурак, пять раз, шесть раз дурак! Ведь я говорил!
- А ты что, понимаешь вождя? - спросил Виллем.
- Ну да, баас Виллем, всякий бушмен понимает.
- Тогда говори ты с ним. Ты ведь знаешь, о чем надо расспросить его.
Лицо бушмена приняло забавное насмешливо-лукавое выражение, и охотники поняли, что он теперь серьезен.
Подойдя к вождю, он вступил с ним в разговор, из которого Виллем после перевода узнал, что жирафов не видели поблизости уже много месяцев. Торговцы редко посещали племя, а те, что бывали здесь, не оставили по себе доброй памяти,
Вождь жил в видневшемся неподалеку селении и пригласил охотников посетить его.
Виллем тотчас принял приглашение. Казалось, он потерял всякое желание возвратиться в Грааф-Рейнет. Но Гендрик с легкостью разбил эту попытку оттянуть их возвращение домой.
- Зачем нам ходить к ним в крааль? - спросил он. - Они задержат нас дня на два, на три, а ведь мы ищем жирафов, которых здесь нет.
Виллем охотно согласился с этим, и они стали собираться в дорогу.
Бечуаны уже унесли большую часть слоновой туши. Мясом нагрузили трех быков, и несколько туземцев, которых и разглядеть нельзя было, едва брели, сгибаясь под тяжестью ноши, - длинные полосы, вырезанные из боков слона, свисали у них с головы до самых пят. Другие тащили громадные куски квадратной формы, сунув голову в дыру, прорезанную посередине, и мясо ниспадало с их плеч наподобие мексиканского серапе.
Не слишком было приятно смотреть, как, шатаясь под своей ношей, движутся к деревне эти люди.
