– Да.
– Чемодан и сумка, с которой ты приезжала ко мне – это всё?
– У меня немного вещей.
Скиф нахмурился.
– Ладно, разберемся. Собирайся.
Мирон подождал её в коридоре. Лида проверила, всё ли выключила, потом оделась, и они вышли. Рука у неё дрогнула, когда девушка вставляла ключ в замочную скважину.
– Лид, я не кусаюсь, ты же знаешь. Дай-ка сюда.
Спорить не стала.
– Я снова волнуюсь.
– Не ты одна, – усмехнулся мужчина, запирая дверь её квартиры.
От его признания у Лиды появилась слабость в ногах. Вроде бы и не сказал ничего такого, а у неё душа оказалась не на месте.
– И ты тоже? – вопрос сорвался с губ, прежде чем она успела подумать, что ступает на тонкий лед.
Мирон снова подхватил сумку и повернулся к Лиде. На его суровом лице не отражалось ни одной эмоции. Он смотрел прямо и решительно.
– А ты думаешь, что только девушки переживают?
– Не знаю.
– Ну так вот я тебе официально заявляю, что мы тоже умеем волноваться и переживать. И мысли нас посещают не всегда радушные. Более того, я сегодня несколько раз порядочно косякнул, не в состоянии сосредоточиться на делах, хотя в моем случае это недопустимо.
– А о чем ты переживал?
– Что снова придется спать на чертовски неудобном сиденье авто, – в том же ироничном духе ответил Мирон.
У подъезда они встретили соседей, которые с любопытством посмотрели в их сторону. Чемодан всегда привлекает внимание. Люди или уезжают отдыхать, что неизменно вызывает во многих необоснованную зависть, или съезжают.
Поэтому Лида порадовалась, что Мирон припарковался, по сути, не по правилам. Заехал на тротуар, встав напротив подъезда. Её нехилые пожитки он загрузил в багажник. Лида не стала дожидаться приглашения, сама шмыгнула в ещё не до конца остывший салон автомобиля.
На панели лежала черная увесистая папка. Немного потрепанная от времени. Почему на неё обратила внимание Лида – понятно. Когда на панели что-то лежит, невольно делаешь на предмет акцент. А тут целая папка.
Во всем виноваты нервы, иначе ничем другим нельзя объяснить то, что Лида потянулась за ней. Она никогда в жизни не брала чужого. Даже из любопытства. Потому что ей ещё в детстве вбили – в прямом смысле – что брать, трогать, смотреть чужое нельзя.
Лида потянула на себя папку. Взять не успела, водительская дверь распахнулась, и в салон запрыгнул Мирон. Лида отчего-то вздрогнула, внезапно осознав, что всё-таки позарилась на чужое, дернулась назад, вспыхивая от стыда. Все её манипуляции не остались незамеченными. Более того, девушка оказалась настолько неуклюжей, что, взмахнув пальцами, сбила папку, и та начала падать. Лида ринулась её ловить, получилось снова неуклюже и рвано.
Папку-то она в конечном итоге поймала, но из неё выпало несколько листков. Вернее, фотографий.
– Млять, – выругался Мирон, заставив Лиду поморщиться.
Она сунулась туда, куда её не просили.
– Извини, – поспешно проговорила девушка, нагибаясь и собирая фотографии. Одна из них упала лицевой стороной кверху, и Лида увидела запечатленного на ней подростка.
Которого не могла не узнать.
– Не извиняйся, – как-то глухо, хрипло бросил Мирон.
И внезапно уперся лбом в руль, чем ещё больше дезориентировал Лиду.
Что, черт побери, происходит?
Она перевела взгляд с мужчины на фотографию. Это точно Мирон. Она не ошиблась. Высокий, худощавый подросток, стоящий на крыльце дома и смотрящий куда-то вдаль. Он не позировал. Его снимали скрытно. Почему-то в последнем Лида не сомневалась. Мирон, скорее, кого-то ждал, высматривая на дороге. Возможно, друзей.
Лида, ничего не говоря, приоткрыла папку. Совсем чуть-чуть, чтобы засунуть фотографию назад.
– На тебя досье, да?
В салоне повисло тягостное молчание. Не долгое, но Лиду прилично закоротило. Что происходит? Мирон демонстрирует ей… свою слабость? Доступность? Близость?
Что?..
Мирон завел двигатель и тронулся, аккуратно объезжая женщину с коляской, которая что-то явно нецензурное сказала в их адрес.
– Досье, – сказал он минуту спустя без улыбки на лице. Тоном, от которого невольно становилось зябко, и Лида удержалась от порыва обнять себя за плечи. – Своеобразное, конечно.
– Тебе необязательно мне рассказывать, Мирон, – попыталась его остановить Лида.
– Не хочешь обо мне ничего знать? – усмехнулся мужчина недобро.
– Хочу, – спокойно отозвалась Лида, поворачиваясь к нему корпусом. – Я еду к тебе, Мирон. Переезжаю. Не хочу заглядывать в завтрашний день, но, думаю, он будет. Я говорила, что с особой щепетильностью отношусь к личному пространству, и иногда… туплю, что ли. Не знаю, как правильно это сказать. Поэтому и делаю уточнение. Мирон, я хочу научиться с тобой общаться, разговаривать, – Лида облизнула губы и сделала то, что раньше никогда не делала – положила руку на ногу Мирона, чуть выше колена, – а не только кончать.
Мирон вильнул рулем, но быстро выровнялся.
– Говорить – это так же хорошо, как кончать. Значит, будем учиться вместе, – он накрыл её руку своей широкой, горячей ладонью.
Убрать не удастся, да Лида и не планировала.
Не хотела. Ей понравилось его прикосновение.
Они вышли на другой уровень – Лида это признавала.
Осталась в безвозвратном прошлом зона, их договор. Её обязанности. Между ними начиналось нечто новое, и пока она не готова ни строить предположения, ни отказываться от того, что ей предлагает Судьба.
И этот мужчина.
– Эту папку мне передал Валгаров, – продолжил Мирон, удерживая руль одной рукой. Он вел машину неспешно, без лишней суеты. Не подрезал, не обгонял без лишней надобности. – В качестве жеста доброй воли.
– Хм… Мне кажется, или в твоем голосе есть ирония?
– Валгаров не тот человек, который что-либо делает просто так. А между нами… интересная история.
– Между вами?
– Угу. Первый транш на несколько миллионов рублей мне пришел с год назад. Я не при теме был. Пришли деньги и пришли. Думал, Барс снова что-то провернул. Оказалось, нихера.
– Ты… как-то связан с Валгаровым? Вы родственники?
Мирон посмотрел на Лиду, и та с облегчением отметила, что его глаза больше не смотрят отчужденно.
– С родственниками ты, конечно, загнула, красивая. Но мне нравится ход твоих мыслей. Ты у меня умненькая девочка, сразу соображаешь, что к чему.
– Не сразу.
– Это, – Мирон кивнул головой на папку, – немного выбило меня из колеи. Не ожидал. Возьми, посмотри.
