– Можно взять немного?
– Хочешь состав посмотреть? – понимающе усмехнулся Фарн. – Бери. Но ничего интересного ты там не найдешь. Мой целитель постоянно проверяет «подарки» Джаланы. Она умна и не станет откровенно, у всех на виду опаивать меня чем-то запретным. Успокаивающее, расслабляющее, снижающее самоконтроль, не больше. Я регулярно принимаю снадобье, нейтрализующее этот эффект.
– Ты мог бы не пить. И не пускать тех, кого она посылает.
Сказала и тут же поняла: нет, не мог бы. В этом мире не принято запирать покои, тем более, от слуг, присягнувших клану в верности, а все личные секреты защищены магическими печатями. Что же касается Джаланы, тут вообще все сложно.
– Она жена моего отца, хозяйка этого дома и официально считается моей матерью, хоть и не родной, – тихо произнес Фарн, подтверждая предположения. – Отказать ей значит публично оскорбить. По крайней мере, пока. После того, как стану соправителем, все изменится.
– Ясно.
Кивнула, принимая его слова, и вынула из поясного кармана бутылочку – особую, из зачарованного стекла. Много в нее не войдет, но для анализа хватит.
Ароматная, янтарного цвета жидкость быстро заполнила пустой сосуд, и внезапно почудилось, что в золотисто-медовой глубине мерцают темные искры. Словно крохотные живые паучки быстро расползаются в разные стороны.
Это еще что такое?
Тряхнула головой, и все исчезло. Как я ни вглядывалась, больше ничего странного заметить не удалось. Даже истинное зрение не помогло.
Неужели показалось?..
На этот раз Шур не стал над нами куражиться и перенес на Пик практически мгновенно. Поток свежего ветра, тоненькие льдинки, чуть покалывающие кожу, морозное марево вокруг – и вот мы уже стоим на знакомой площадке среди огромных серых валунов и заснеженных горных вершин.
– Так о чем ты собиралась поговорить?
Руки Фарна медленно разжались, отпуская меня, и я выпалила – словно в реку с обрыва прыгнула:
– Я не поеду во Дворец. Останусь жить в Твердыне.
– Почему?
Короткий, очень простой вопрос. Только вот как на него отвечать?
Вспомнились слова Хобба: любое объяснение, будет восприниматься, как каприз, если наследник не знает о фениксе, и внезапно я поняла, что, в принципе, готова все рассказать. По крайней мере, про птица. За время нашего знакомства Кайден ни разу не обманул, не подвел, не предал, не воспользовался полученной информацией во вред мне и моим близким. Ему можно открыться.
Вот только для начала неплохо бы получить разрешение самого феникса, это ведь и его секрет тоже. Да и звери говорили что-то про неотъемлемое право мелкого самому решать, когда заявить о себе. А мы с ним до сих пор так это и не обсудили.
– Феня, – позвала мысленно. – Фень…
Ни единого звука.
– Феньяр!
Тишина.
Птиц или упорхнул куда-то, или просто не желал общаться.
– Эннари? – в тоне наследника скользнули требовательные нотки. Он ждал ответа.
Проклятие!
– У меня есть причины, чтобы остаться. Очень важные и веские. Правда.
– И какие же? Беспокоишься за леди Мьирру? Боишься оставить ее и доверенных слуг с Виданом? Возьми с собою. Я распоряжусь.
– Нет, не в этом дело.
– А в чем?
– Не могу пока сказать. Это не моя тайна. То есть не только моя.
Феня! Феникс, Тхот тебя побери! Где ты?
– А не слишком ли много у тебя тайн? – дернул уголком губ мужчина. – Я никогда не расспрашивал о них, но сейчас речь идет о твоей безопасности.
Феня, да отзовись же!
– Что за артефакт ты привезла из Леса? Ведь это именно за ним приходили каэды, верно? Он как-то связан с возвращением феникса? Ты, Эндер, Кетра… Вы трое были в Лесу во время испытания. После этого Эндер сумел активировать родовую защиту, а Кетра – увидеть и снять сложнейший морок. Но каждый раз рядом с ними находилась ты. И только ты одна спускалась в пещеры у Озера Забвения. Что еще ты оттуда забрала кроме чешуйки Шура? Почему мой зверь так интересуется тобою? И василиск Граэмов тоже. Молчишь? Не желаешь говорить? Все еще не доверяешь?
Мужчина сжал кулаки. Взгляд его затвердел, крылья носа гневно расширились, на скулах проступили желваки. Впервые всегда предельно сдержанный, «застегнутый на все пуговицы» наследник позволил эмоциям до такой степени выйти из-под контроля.
– Считаешь, я не сумею тебя защитить? Или уверена, что сама справишься?
Горечь его слов полынным привкусом осела на моих губах.
– Я не…
Хотела ответить, что совершенно в этом не уверена, но мне не дали договорить.
– Что ж, давай проверим. Хобб сказал, вы с ним уже учили простейшее заклинание щита. Так? Прекрасно... Я зачерпну лишь каплю своей силы. Отбьешь хотя бы одну из моих атак, получишь право выбирать, переезжать или оставаться. Не выполнишь – примешь мое решение.
Первый удар я не то что не отбила – практически не заметила. Плеть семи ветров со свистом разрезала воздух, захлестнула, подсекла, повалила… но упасть мне не дали. Фарн мгновенно оказался рядом, подхватил – на удивление осторожно, даже бережно, – снова поставил на ноги и отчеканил, глядя прямо в глаза:
– Ранена.
Вернулся на свое место, и в меня тут же полетел Штормовой кулак. Преграду поставить я таки успела, но она не продержалась и секунды – разлетелась под натиском ледяных игл.
– Убита.
И вот тут я почувствовала злость. На затаившегося птица, на идиотские ситуации, в которые я постоянно вляпываюсь против своей воли, на этот мир, на Зерно, что нужно растить в абсолютной тайне, и на Фарна. Да-да, на него тоже.
Экспериментатор Тхотов.
В груди словно что-то взорвалось. Стало вдруг горячо-горячо, в висках застучало, перед глазами повисла красная пелена, а по жилам побежала раскаленная лава.
Кровь фениксов… Так, кажется, называл ее птиц.
Та самая кровь, что заставляет человека вести себя безрассудно, терять осторожность и сражаться, отчаянно сражаться до конца. Вопреки всему.
– Аня, Ань, остановись! – зазвучало в голове заполошное.
А вот и Феньяр появился. Легок на помине.
– Аня! Тебе еще рано. Рано же! Не справишься с таким выбросом. И меня не удержишь. Успокойся. Можешь рассказать ему, я не против. Слышишь?
Но мне было уже все равно. Я пылала, сгорала изнутри, превратившись в один большой факел.
И когда в меня понесся грозовой сгусток, вскинула руку, разворачивая на его пути огненный щит – огромный, кроваво-красный, потрескивающий от избытка энергии. И в тот же миг над моей головой, широко расправив крылья, взвился к небу золотисто-голубой феникс.
