Между каталками стал проход, Илья зашел в него так, чтобы маме в лицо заглядывать.
Так лучше, ма?
– И если не знаете, как вообще дальше чего, могу вам телефон человека дать, они все на себя берут. Вам сейчас еще с документами столько хлопот будет, лучше все людям поручить. Да, и у нас тут храм свой есть, прямо на территории, если хотите отпевание заказать, например, церковь святой Матроны Московской. Чтобы если по-христиански.
Мам, привет. Я приехал. Как мы так с тобой разминулись. Очень вкусный суп, от души.
– Там, кстати, вещи ее личные лежат у нас, мы ничего не трогали. Мобильник только звонил, мы всегда выключаем, чтобы работать не мешало. Но все на месте, можете проверить. Расписаться нужно будет, потом распишетесь тогда? Там несколько бумаг, какие-то сейчас, какие-то, когда будете забирать.
Ма, я пока не могу тебя похоронить, я тут, не успел выйти, опять попал в переплет. Ты ведь не обижаешься на меня на самом деле за то, что я к тебе не сразу?
Она не была похожа на спящую, не была похожа на восковую куклу, ни на что из известного Илье не была похожа. Она была мертвой, она ничего ему ответить не могла.
Прости. Я тебе раньше этого не говорил, потому что не понимал. Потому что считал, что это я встрял во всей этой истории, что я – жертва. А не ты. Прости, что на полгода опоздал к тебе. Что навсегда.
Я все делаю, чтобы тебя отсюда… Но не домой же прямо сейчас, понимаешь?
– Ну, пойдемте? Документы заполним, – позвала девочка.
И тут эта ситуация еще, ма. Я вроде гребу, но куда выгребу, непонятно. Ничего серьезного, потом как-нибудь расскажу, не волнуйся.
– Аудиенция окончена, – строго сказала очкастый, гнида. – Выдадим – налюбуетесь.
И накрыл ей лицо простыней. Матери это будто не касалось.
– Вот карточка агентства, – вручила ему на выходе картонку девчонка. – Погодите, сейчас я за личными вещами схожу. Можете в печальном помещении подождать, там сейчас пусто.
Илья подчинился и сидел на скамье в печальном помещении, глядел в линолеумный пол. Тоска копилась, неразрешенная, бередила. Отвернувшаяся от него мать перед глазами маячила.
В коридоре шаркали по ушам люди, шкурили наждаком нервы. Оболочка, говорил Илья себе. Это просто оболочка, упаковка. Голова вбок завалилась – не у мамы. Там матери нет. Это пустой смятый пакет из-под молока в мусорке.
– Ну прости пожалуйста.
И тут тренькнуло. В кармане. Телефон хазинский. Проклюнулся кто-то через скорлупу. Достал, ввел пароль. Сообщение.
– Что там с Ниной? Мама.
Илья моргнул.
– Она не отвечает, – отозвался он.
– Она в больнице. Она тебе не сказала?
– Нет.
– Хоть ей-то ты мог бы позвонить!
Илья потер лоб, убрал телефон. Мог бы. В больнице? Нина?
Потом. Не сейчас.
Наконец вышла девочка Вика, вынесла мамины вещи – пустой кошелек, выключенный мобильник, на который Илья названивал, цепочку с крестиком. Ключа от дома нигде не было.
– Пойдемте подписывать бумажки.
Вышел из морга – уперся в дровяную новодельную церквушку, обещанную этой Викой. Зашел зачем-то; внутри битком. У входа свечная лавка. Коптят что надо. К батюшке бабская очередь. Кто у главврача утешиться не может – приходит к попу за подстраховкой.
Последний раз Илья столько крестов у людей на коже синей краской видел. И Христовых ликов. И куполов. Но на зоне все другое значит. А где оно то самое значит, интересно?
О чем бы ему договориться? Чтобы мать там устроили на нормальное место? Чтобы у Ильи состояние аффекта во внимание приняли?
Набрал богу. Постоял, послушал у себя в груди. Шли долгие гудки.
Никто не отвечал. Связи не было. Или, может, у него тоже режим «не беспокоить» включен был.
Вроде все и правильно сделал, а все равно – в ад. На земле жизнь так организована, чтобы все люди непременно в ад попадали. Особенно в России.
8
Но еще на улице, не дойдя до дома, вернулся в Хазина. Читал на ходу, как все. Читал на пешеходном переходе. На лестнице читал. На кухне.
Нина в больнице?.. А Петя-то знает об этом?
Вернулся к бесконечному разговору Хазина с Ниной. Стал внимательней вчитываться, чем он кончился. Что-то тикало-тянуло внутри.
«У меня все просто супер». Последнее, что она написала Пете: в пятницу утром. Стало почему-то беспокойно – за нее, Илье постороннюю. Наверное, из-за летнего сновидения с шарлоткой. Вот глупо. Перешла Нинина любовь из сна к настоящему Илье, как картинка с переводилки на кожу.
Есть тут что-нибудь про больницу? Про то, что с ней могло стрястись?
Поднялся в самый верх, в самую зарю отношений – как телефон их запомнил. С чего все началось у них? С того же, с чего у людей в городе всегда начинается. В прошлый, две тысячи пятнадцатый год. Было одиннадцатое января, воскресенье.
– Это Петр. Вчера в «Тройке» познакомились. Прием!
– Прием-прием! Помню вас, Петр! Как слышите? – Нина отыскала в арсенале телефонных картинок изображение спутниковой антенны, вклеила ее в свое сообщение.
– Слышу не очень, оглох после вчерашнего. Но было весело.
– Слишком! Так что я пишу тебе из комы. Остро нуждаюсь в детоксе! – картинки шприца и ванны.
– Так может, борща?
– Что, прямо сейчас?
– Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Давай в три в «Пробке»?
– Давай! Только, чур, я опоздаю на час!
Продолжилось только через неделю, когда уже праздники кончились. Семнадцатого января Нина написала ему первой:
– Петр! Надеюсь, ты не из тех, кто быстро сдается! У меня правда рожала кошка, положение было безвыходное! – оконфузившийся эмодзи с круглыми глазами.
– Русские не сдаются. Кошке привет. Как у нее дела?
– Машет тебе лапкой. Просит тебя уточнить в твоих госорганах, может ли она рассчитывать на материнский капитал! – и карикатурные мешки с долларами.
– Требую фото кошки вместе с хозяйкой.
– Ну она сейчас не в форме. Валяется в постели совершенно неглиже. Я про кошку.
– Тем более!
– Ладно, погоди.
И дальше картинка, кадр из мультика «Том и Джерри»: мышь в спальном колпаке и сердитый кот лежат в одной кровати.
Петя ничего не ответил, но не сдался, действительно. Выждал еще неделю – остыл – и двадцать третьего января снова пошел на приступ.
– Привет! Хочу тебя в кино пригласить. Ты свободна сегодня?
– Сегодня у меня международный женский день. Подружка из Минска приехала! – и следом картиночка: две девочки в бантах и трико танцуют парой.
