– Я спал, – сказал Андрей.
Капитан удивленно поднял брови.
– Ничего не было, – сказал Андрей.
– Странно. А мне докладывали… – пробормотал Досанов.
– Ничего не было. Я спал.
– Почему не хочешь сказать правду?
– Я говорю правду.
– Это ты только мне так говоришь.
– Я скажу это любому, кто меня об этом спросит.
Досанов усмехнулся. Интересный получался разговор.
– А твои кенты?
– Они скажут то же, что и я.
Досанов закурил и предложил сигарету Андрею. Выдохнул дым и рассмеялся:
– Н-да, намаемся мы еще с вами.
– Не намаетесь, – сказал Андрей.
– Н-да? Это почему же?
– Мы больше сюда не попадем.
Досанов снова рассмеялся.
– О, я это уже слышал!
– Это все не для нас. – Андрей окинул взглядом камеру.
– Тогда в чем дело? Признайтесь и гуляйте.
Андрей подумал и сказал:
– Даже если бы я был в чем-то виноват, я бы не признался.
– Н-да? Почему же?
– Не обязательно выворачиваться наизнанку. Сделал для себя вывод и живи дальше.
– Что значит – живи дальше? А наказание?
– А зачем наказание, если человек понял? Или вам важно посадить? – спросил Андрей.
Капитан медленно и четко проговорил:
– Нам важно, чтобы каждый, кто совершил преступление, ответил за него в соответствии с законом. Не изобрели еще такого рентгена, чтобы я поставил тебя, просветил насквозь и увидел, что ты все осознал.
– Вы сами говорили, что можете оставить нас на свободе безо всякого наказания, если мы признаемся, – напомнил Андрей.
– Вот именно! – процедил Досанов. – Есть чистосердечное признание – есть раскаяние. Нет признания – нет раскаяния. Вы ведете себя, как матерые преступники.
– Мы просто кое-что понимаем.
– Что вы понимаете?
Андрей понял, что капитан загоняет его в угол. Нужно было ответить правильно. Так, чтобы не разозлить.
– Мы ни в чем не виноваты. Нам не за что отвечать.
Досанов скривился.
– Это я уже слышал. Хорошая тактика. У Звана научился?
Капитан взглянул на часы. Кажется, у него было мало времени. Он встал, походил по камере из угла в угол, потом вышел в коридор и начал говорить с кем-то по телефону.
Появился надзиратель. Он вывел Андрея во двор изолятора. Там рядом с Досановым стоял Петр Палыч в форме майора МВД.
– Считай, что тебе крупно повезло, – сказал Досанов. – Пойдешь домой. Но смотри… Я с тебя глаз не спущу.
– А ребята? – спросил Андрей.
– Выйдут твои ребята. Попозже.
– Когда?
– Через час.
– Тогда я подожду их здесь.
– Вот наглец, еще условие ставит, – возмутился капитан.
– Пойдем, – сказал Андрею Петр Палыч. – Пойдем, – повторил он.
За воротами изолятора их ждала Аля. Андрей оглядел себя: брюки мятые, рубашка грязная. Видуха – закачаешься. А какими запахами пропитан…
– Привет! – сказала Аля.
– Привет, – буркнул Андрей. – Как вы меня вытащили? – спросил он Петра Палыча.
Майор сел на скамейку, закурил.
– За тебя просила судья Щукина. Но и она бы не помогла. Просто на вас есть оперативные данные, но нет конкретных доказательств.
– Что такое оперативные данные? – спросил Андрей.
– Донесение агента. Вас кто-то сдал.
– За нами ничего нет, за что нас сдавать?
Петр Палыч шумно выдохнул сигаретный дым и рассмеялся.
– Эка ты вошел в роль. А может, все-таки что-то есть?
«Если кто и мог предать, то только Крюк», – подумал Андрей. Но это-то как раз и не укладывалось в голове.
– Чем испорченней человек, тем проще уговорить его кого-нибудь сдать, – сказал майор. – Абсолютно неподатливых – единицы. Но и их останавливает только страх. Снял этот страх – и они мать родную предадут.
Было заметно, что он знал или, по крайней мере, догадывался, что этот агент – из местной шпаны.
«А нас Крюку и боятся не надо», – подумал Андрей.
– Ты что-то понял за эти сутки? – спросил Петр Палыч.
– Там одна грязь.
– Вот! – Майор поднял указательный палец.
Андрей повернулся к Але.
– Ты-то как здесь?
– Аля – молодец, – тепло сказал Петр Палыч.
Аля выпалила:
– Я пришла к Дмитрию Сергеевичу, спрашиваю тебя – он говорит: Андрея не было. Звоним Мишке, потом Генке. Их тоже нет. Тогда мы пошли к Петру Палычу. Он сразу понял, где вас искать.
Майор докурил сигарету и поднялся со скамейки.
– Пойду я, пожалуй.
– А как же ребята? – обеспокоенно спросил Андрей.
– Выпустят ребят. Проведут с ними кое-какую работу и выпустят.
– Прощупают, не будут ли писать жалобу?
Петр Палыч пожал плечами.
– И все-таки давайте подождем вместе, – попросил Андрей.
– Ладно, подождем, – согласился майор.
Открылась дверь изолятора. Вышел Досанов.
– Зайди, – сказал Андрею.
Андрей похолодел. Он с надеждой смотрел на Петра Палыча. Майор подошел к Досанову.
– Что-то изменилось?
– Так надо. Пусть зайдет, – сказал капитан.
Андрей на нетвердых ногах вернулся в изолятор. Вместе с Досановым они вошли в знакомую камеру для допросов. Там были Генка и Мишка. В дверях стоял надзиратель.
Капитан нервно прошелся по камере, думая о своем. Он мог бы дожать ребят, это было в его силах. Более того, он чувствовал, что обязан это сделать, в их же интересах. Он был хороший служака, еще не совсем испорченный системой. И в общем-то добрый человек. Но в его крови сидело чинопочитание. Начальство сказало, что если на ребят нет ничего, кроме оперативной информации, надо выпустить. Как можно ослушаться?
Досанов сказал с яростью:
– Думаете, отвертелись, щенки паршивые? Клянусь, я все равно вас засажу. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так послезавтра. Я найду на вас факты. А пока считайте, что капитан Досанов просто показал вам, где раки зимуют. Слегка показал. Совсем чуть-чуть. Запомните, СИЗО – санаторий по сравнению с зоной. Если у вас нет тормозов, то пусть хоть страх сдерживает. Выведи их, – приказал он надзирателю.
