Тот открыл перед ребятами решетчатую железную дверь.
– Сорокин! – окликнул капитан.
Генка остановился.
– Не вздумай обмануть меня.
Генка молчал.
– Не слышу ответа! – повысил голос Досанов.
– Не обману, – буркнул Генка.
Первым, кого они увидели, когда вышли из изолятора, был Крюк. Он шел на пляж в окружении своих архаровцев. Заметив Андрея, замедлил шаг. На его лице читалось удивление. Андрей тоже смотрел на Крюка с удивлением. Трудно было до конца поверить, что основной центровых – стукач.
– Он? – спросил Петр Палыч.
Андрей ничего не ответил.
– Непростое у тебя положение. Можно, сказать, серьезное. Поберечься тебе надо.
Майор пошел по каким-то своим делам. Андрей смотрел ему вслед. В военной форме Петр Палыч выглядел моложе. Осанка была совсем другая.
– Может, искупаемся? – предложил Генка.
Андрей покачал головой. Он не хотел встречаться с центровыми. Он решил, что пора сказать кентам главное:
– Нас сдал Крюк.
Генка смотрел с недоверием.
– Андрюха, с чего ты взял?
– А от кого Досанов мог узнать, что мы бомбанули гороно? А то, что я подстрелил Фурика, кто, кроме нас, знал?
– Капитан мог узнать от самого Фурика, – сказал Мишка. – Ведь Фурика наверняка допрашивали. А про гороно Фурик мог знать от Крюка.
– Ты хочешь сказать, что сам Крюк тут ни при чем? – спросил Андрей.
Мишка молча пожал плечами.
– Мишаня, иногда ты чего-то не догоняешь, – усмехнулся Андрей.
– Крюк – не Крюк, а я задницей чую: надо линять из этого города. Иначе нам хана, – решительно сказал Генка.
Мишка высказал свое предположение:
– Нас загребли не потому, что мы что-то сделали не так, а потому, что не с теми знались. Надо просто держаться подальше от блатных. Они нас за людей не считают.
– Вообще надо завязывать, – неожиданно заявил Генка.
– На здоровье, – процедил Мишка.
Андрей выразительно посмотрел на него, показывая, что он заодно с Генкой.
Мишка удивленно вытаращился на Андрея.
– Ты тоже решил завязать?
– А ты думаешь, тебе всегда будет так же везти, как сегодня ночью?
Мишка сказал:
– По-моему, малолетки просто пугали. Им за это курева дали на всю камеру.
– Ну да. А в целом тебе там понравилось, – ехидно произнес Генка.
– Мишаня, никакие деньги не стоят того, чтобы получить за них срок, – сказал Андрей. – Мне даже странно, что ты этого не понял.
Повисла пауза.
– Давайте зальемся сегодня в кабак, – неожиданно предложил Мишка. – Нам надо прийти в себя. Ну не будете же вы в такой день сидеть дома.
Андрей не возражал. Это предложение отвечало его планам.
– Альку берем собой? – спросил Генка.
– Берем! – мгновенно отозвалась Аля. – Мы меня берем!
Мишка ткнул Андрея в бок и прошептал:
– Ты посмотри на нее. Кто ее пустит в кабак?
Аля расслышала. Она подошла к Мишке и погладила его, как ребенка, по голове.
– Мишанечка, ну что ты так за меня волнуешься? Еще как пустят.
Андрей ел, а мать и братья смотрели на него. И борщ, и гречневая каша, и котлеты никогда еще не были таким вкусными.
– Тебя что же, совсем не кормили? – спросила мать.
– Просто не было аппетита, – ответил Андрей.
Славик очень удивился:
– У тебя не было аппетита?
– Кто ж тебе его испортил? – поджав губы, спросила мать.
– Голоса с пляжа.
– Какие голоса?
– Там слышны голоса с пляжа, – пояснил Андрей.
– Теперь ты понял, что такое свобода?
Андрей кивнул.
– Сегодня вечером зайдешь к Зинаиде Гордеевне, поблагодаришь ее. Если бы не она, у тебя до сих пор не было бы аппетита, – сказала мать.
– Петр Палыч тоже помог, – не переставая жевать, проговорил Андрей.
– Сравнил! – усмехнулась мать. – Зинаида Гордеевна все-таки председатель облсуда, а этот Петр Палыч кто? Какой-то пенсионер.
– Я думаю, он выручил не меньше, – стоял на своем Андрей.
Мать сдвинула брови.
– Ты к чему ведешь? Не хочешь поблагодарить Зинаиду Гордеевну? Может быть, у тебя снова вечер занят?
– Занят.
Мать мягко сказала младшим сыновьям:
– Идите, ребятки, погуляйте.
Мальчишки подчинились. Мать закрыла за ними дверь и повысила голос:
– И сколько ты еще будешь надо мной издеваться?!
– Ну что мне делать? Может, с крыши сброситься? – равнодушно отозвался Андрей.
– Знаешь, о чем я иногда думаю? – с тяжелым вздохом сказала мать. – Уж лучше бы ты тяжело заболел или даже стал калекой. Иначе, я вижу, не остановишься.
– Я постараюсь.
– Что постараешься?
– Постараюсь сделать так, чтобы твоя мечта осуществилась.
– Какая мечта?
– Чтобы стал калекой.
– Видишь, как ты все переворачиваешь! Я ж говорю, издеваешься. Так и есть!
«Ничего я не издеваюсь, – подумал Андрей. – Просто не знаю, как иначе жить. И поэтому живу как получается». Спросил:
– А вы всегда были такими правильными?
– Ну, по крайней мере, так не куролесили.
– Говорят же: в семье не без урода. Считайте, что так и есть, и вам будет легче.
– Подрываешь в глазах младших братьев наш родительский авторитет. Они все видят. Подрастут и будут вести себя так же. Во что превратится наша жизнь по твоей милости?
Андрей посмотрел на мать взглядом взрослого человека.
– Одинаковых детей не бывает, мама. Я – ваше огорчение, а братья будут утешением.
До прихода отца с работы оставалось меньше часа. Андрей наскоро привел себя в порядок и пошел к Димке.
Развалившись в кресле, Димка полировал ногти и тащился от модного медлячка под названием «Караван». Он страшно удивился появлению Андрея. Его разбирало любопытство, но он не спешил с расспросами. Он налил Андрею рюмку коньяка, угостил дорогой сигаретой и осторожно спросил:
– Ну как тебе наша советская тюрьма? Мать родна?
– Тюрьма – дерьмо, лучше туда не лезть, – ответил Андрей.
Димка удивленно поднял брови.
