– Конечно, – отозвался Андрей. – Мне всегда весело, когда вот-вот нарвусь на приключение.
– Я себя презираю, – сказал Мишка.
– За что?
– Я тогда, в «Ударнике», не помог тебе. Я слабый. Если что-нибудь случится, я не смогу помочь тебе, понимаешь? А мы пили за дружбу…
Андрей вздохнул:
– Думаешь, мне не страшно? Надо только разозлиться. Тогда уже ни о чем не думаешь. И знаешь, я где-то читал, что самый смелый тот, кто считает себя трусом.
Мишка предупредил:
– Я только что видел, как Крюк показывал на нас своим архаровцам. Ты взял ствол?
Андрей нервно рассмеялся.
– Мишаня, ты о чем? Какой ствол в нашем положении? Мне все время кажется, что сейчас войдет капитан Досанов и скажет: а ну покажи, что у тебя в карманах. Или скажет: ошибочка вышла, зря я вас выпустил, а ну-ка обратно, там для вас селедочка приготовлена и стукачок по фамилии Крапива. С тобой сидел стукачок, Мишаня?
– По-моему, не один.
– И у меня, кажется, не один. Сколько же их у мусоров? Между прочим, ловко работают ребята. Если бы не слободские, я бы, наверное, поплыл.
– При чем тут слободские? – спросил Мишка.
– А я сидел и думал: почему они ни в чем не признаются, а я должен писать чистуху? Чем я хуже их?
– У слободских все на страхе построено. Они друг друга боятся до смерти.
– Правильно. А я вот ни тебя, ни Геныча не боюсь. Я себя боюсь. Сам себе буду противен, если расколюсь.
– Я тоже так думал, – кивнул Мишка.
– Ты можешь мне сказать: зачем тебе много денег? Ну мать больная. Но у тебя же есть отец, – продолжал Андрей.
Мишка поморщился.
– Считай, его нет. У него баба на стороне. Он у нее живет, к нам только захаживает. – Мишка помолчал и добавил: – Зря я, наверно, про отца. Просто у меня болезнь – клептомания называется. Человек ворует все, что плохо лежит.
– Мишаня, ну что ты на себя наговариваешь? – проворчал Андрей. – Какой ты, на хрен, клептоман? Я хуже. Мне подавай много денег. Меня эта жадность погубит.
Танец кончился. Генка поцеловал Але руку и усадил ее за столик по всем правилам этикета. Он то ли западал на нее все больше, то ли ему просто нравилось выглядеть кавалером. Аля принимала знаки внимания спокойно. Похоже, она не знала, что такое кокетство.
– У тебя с какого времени комендантский час? – спросил у нее Андрей.
Аля пожала плечами.
– Когда приду, тогда и ладно.
Андрей не понял.
– Это мои проблемы, – сухо отчеканила Аля.
– Тебе нужно быть дома не позже десяти.
– Хочешь сбагрить?
– У меня своих проблем – во! – Андрей провел по шее ребром ладони.
Аля взяла свою сумочку. Она готова была встать и уйти. Ее остановил Генка. Он сказал Андрею:
– Ну ты чего, в натуре? Все будет о’кей, я отвечаю.
Андрей ответил жестом: мол, как знаешь.
К Димке подошел рыжий Гасан. Протянул деньги, заказывая лезгинку. Димка что-то сказал ему. Потом подошел к Андрею.
– Как только оркестр пойдет на перерыв, дуй за мной.
Он вернулся на эстраду. Ансамбль заиграл лезгинку. Чеченцы встали из-за столиков и окружили танцевальный пятачок. Они показывали себя поочередно. Когда один танцевал, другие подбадривали хлопками в ладоши и гортанными выкриками.
Крюк и другие центровые русаки сидели, отвернувшись. Им эта экзотика давно обрыдла. Вообще напряг в их отношениях с чеченцами, похоже, приближался к взрыву.
Последним сегодня танцевал Алихан. В отличие от своих соплеменников, он не ходил на кончиках пальцев, не носился по кругу, не выбрасывал подобно крыльям руки. Его движения были замедленными, совсем не в ритм лезгинке, а лицо не выражало никакого азарта.
– Похоже, он обкуренный, – пробормотал Генка.
«Это плохо», – подумал Андрей.
Танец закончился. Алихан направился в комнату, где обычно отдыхали лабухи. Он шел, пошатываясь, его поддерживал Гасан. Крюк что-то говорил своим архаровцам и не смотрел по сторонам. Андрей воспользовался моментом. Через несколько секунд он тоже был в комнате отдыха музыкантов.
Алихан сидел развалясь на диване. Гасан стоял рядом.
– Это тебя попинали слободские? – Алихан не поднимал глаз и не предлагал сесть. Голос у него был низкий и хриплый, как рычание.
– Меня.
– Это ты выручил Крюка, когда тот порезал солдата?
– Я.
– Что хотел мне сказать? Говори.
Андрей перемялся.
– Этого в двух словах не скажешь.
Алихан скривился.
– В двух словах можно сказать все.
Андрей прокашлялся.
– Тогда так. Есть сильное подозрение, что Крюк работает на капитана Досанова.
Алихан поднял мутные глаза.
– Факты?
– Фактов нет.
– А что есть?
– Кое-какие соображения.
Алихан презрительно хмыкнул.
– Ты вообще понимаешь, что говоришь?
– Понимаю, – ответил Андрей.
– Ты готов сказать это Крюку в глаза?
– Готов.
– Он тебя на куски порвет.
– А вы для чего?
Алихан удивился:
– Кто ты такой, чтобы тебе помогать?
– Если Крюк сдал нас, то он сдавал и других.
Чеченцы переглянулись. Алихан поднял брови.
– С чего ты взял?
– Интуиция.
– Интуиция? – с нехорошей усмешкой переспросил Алихан. – А ты, случаем, сам не агент? Может, тебе поручили стравить нас?
– Нет, – сказал Андрей.
– Что нет?
Андрей смотрел в глаза Алихана спокойно и твердо.
– Я не агент.
– Не пойму, зачем тебе-то это надо, – озадаченно произнес Алихан.
– Если я не разоблачу Крюка, он меня убьет, – ответил Андрей. – Может быть, прямо сегодня.
Алихан пододвинул ногой стул.
– Садись, и давай по порядку.
Андрей сел и разъяснил ситуацию. Чеченец подумал и сказал:
– Пей, гуляй, потом иди, куда хочешь, а за ним присмотрят. За Крюком.
– Надо смотреть за его ребятами.
– И за ними присмотрим, – пообещал Алихан.
– У них ножи, а мы с пустыми руками.
Алихан что-то сказал Гасану. Тот вынул из-за пояса необычный, похожий на кортик нож, подышал на него, вытер носовым платком и протянул Андрею.
