В больнице его переложили с носилок на каталку и повезли в операционную. Раздели догола и стали брить низ живота. «Что они делают?» – со стыдом подумал он. Услышал голоса медсестер:
– Он при памяти?
– Конечно. Смотри, прикрывается!
– Хулиган небось?
– Конечно, хулиган.
– Будет вам. Никакой он не хулиган.
Это был голос Кати. Она склонилась над Андреем и сделала ему какой-то укол. Ее глаза были совсем близко.
– Расслабься, – сказала Катя. – Закрой глаза и считай до десяти.
Наркоз подействовал на счете «шесть».
Андрей пришел в себя через сутки. Перед ним на постели сидел мужчина в белом халате. Кажется, это был хирург, который его оперировал. Рядом стояла Катя.
«Вроде, буду жить», – подумал Андрей и закрыл глаза.
– Знаешь, сколько из тебя вытекло? – сказал хирург. – Литра три. Считай, половина. Везунчик.
Андрей с усилием открыл глаза и снова закрыл. Тяжело было держать веки.
– Вколи ему димедрольчика, – сказал Кате хирург. – Пусть спит дальше.
Андрей проснулся ночью. В палате стояла еще одна койка. На ней прямо в одежде лежал Генка.
– Что ты тут делаешь? – удивился Андрей. Он говорил в полный голос, а получался шепот.
– Караулю твой сон, – коротко ответил Генка, вынимая из-за пояса пистолет.
– Новый сделал? – удивился Андрей.
– Нет, это тот. Обшарил подвал и нашел.
Генка положил пушечку на ладонь, полюбовался.
– Вообще-то обещал отдать Досанову. Но теперь вот ему! – Он сделал неприличный жест.
– А я обещал Алихану, – прошептал Андрей.
– Вот ему! – повторил свой жест Генка.
Андрей смотрел на него и не узнавал.
– Всем им теперь – вот! – зло повторил Генка. – Их надо мочить, как бешеных собак.
– А потом? – спросил Андрей.
– А потом я уеду. Я уже решил.
– Куда?
– Страна большая.
– Думаешь, Крюк хочет меня добить? – спросил Андрей.
– Сто процентов. Фурик в соседней палате, понимаешь? – горячо проговорил Генка.
– Может, тебе показалось?
– Я своими глазами видел здесь Крюка. А потом Фурик заглянул. Он уже ходячий. И Катя сказала, что они чего-то затевают.
Пришла Катя. У нее были усталые глаза. Она сказала, что приходил Досанов и очень разозлился, когда ему не разрешили пройти в палату.
– Кто-нибудь еще приходил? – спросил Андрей.
– Какой-то мужик. И твоя девушка, – сказала Катя.
– Палыч был и Аля, – уточнил Генка.
– Я рада за тебя, – сказала Катя. – Хорошая девочка. Может, что-нибудь поешь? Тебе тут нанесли всего. Хочешь яблочное пюре?
– Давай, – согласился Андрей.
Ему захотелось, чтобы Катя покормила его.
Генка вышел во двор покурить.
– Тебе надо уехать из города, – сказала Катя, открывая банку с пюре. – Так будет лучше. Я уже говорила с твоей мамой. Но она почему-то против.
Андрей сказал:
– Хочешь, я поеду с тобой в Семипалатинск? Кстати, как твои экзамены?
– Меня не приняли. – Катя поправила ему подушку. – Вообще бы слинять отсюда. У меня в ФРГ есть родственники.
– Постой, у тебя ж мама жива. Или нет?
Катя печально улыбнулась.
– Мама умерла недавно.
– Адам об этом знает?
– Да, он меня жалеет.
– Он не может на тебе жениться, – сказал Андрей.
Катя поднесла к его рту ложку пюре.
– Не может и не надо.
– А ты бы вышла за него?
Катя пожала плечами.
– Что об этом говорить?
– Тогда в чем дело? Поехали. Страна большая.
– Мне нельзя. Я – дочь ссыльных. Могу переехать только в другой город Казахстана. Но какой смысл? Везде одно и то же.
Андрей равнодушно глотал ложку за ложкой. Пюре было кислое, противное. Но он понимал, что надо набираться сил.
– Алька мне как сестра, – пояснил он.
– Хорошая девочка, – снова сказала Катя.
– Она мне просто как сестра, – повторил Андрей. – Уедем отсюда.
– Мама твоя против. Она считает, что тебе надо взяться за ум. Вот и все.
– Она ничего не понимает.
– Родители вообще мало что знают о детях, – задумчиво проговорила Катя. – Если бы знали все, пришли бы в ужас.
«Многие ребята живут спокойно. А я всю дорогу нарываюсь. Не понимаю, почему так получается», – хотел сказать Андрей, но язык его не слушался. Глаза сами закрывались. Он устал.
Пришел Генка, предложил Кате:
– Иди, поспи.
Катя вышла.
Она недолго дремала в ординаторской. Ее разбудил Петр Палыч. Он пришел с незнакомым милиционером. Тот предъявил удостоверение и попросил показать, где лежит Фурик.
Фурик делал вид, что спит. Его обыскали, нашли нож.
– Мы увозим его, – сказал милиционер.
– А что я скажу главврачу? Больной исчез… – заволновалась Катя.
– Мы это уладим, – успокоил майор.
Катя вернулась в палату Андрея. Сказала, что Фурика увезли.
– Все равно я никуда не уйду! – Генка был настроен решительно.
Утром Катя впустила в палату Анну Сергеевну. Та медленно подошла к постели, села на краешек. Ее лицо сморщилось, она поднесла к глазам платочек, хотя слез не было.
– Как там ребята? – спросил Андрей. Он имел в виду братьев.
– Просились со мной. Привет передавали.
– Как отец?
– Переживает.
– Как? – спросил Андрей.
Мать смотрела непонимающим взглядом.
– Как переживает? – повторил Андрей.
– Курит, молчит, думает.
– О чем думает?
– Почем я знаю?
– Ну что-то, наверное, говорит.
– Перед людьми стыдно, сынок. Соседи спрашивают, что случилось. Не знаешь, что сказать.
Андрей молчал. У него не было больше вопросов. Анна Сергеевна спросила:
– Сколько тебя еще будут держать? Врачи не говорили?
– Не спрашивал.
– Недели две продержат. А потом дома будешь лежать. Будет время подумать, как дальше жить.
– Уеду я, мама, – сказал Андрей.
