– Куда? На какие деньги?
– Страна большая… – Андрею понравились эти слова. – А деньги заработаю.
– Ты теперь месяца три будешь нетрудоспособный.
– А ты разве не дашь? Я верну.
– Откуда у меня? Отец только на питание дает. – Анна Сергеевна вздохнула. – Никуда он тебя не отпустит.
Андрей усмехнулся.
– Я – его собственность, что ли?
Говорить расхотелось.
– Я устал, мама, извини.
Анна Сергеевна открыла тумбочку, проверила, что ел, чего не ел, вынула из сумки банку с компотом, посмотрела на Андрея, опять вздохнула и поднялась. В дверях она столкнулась с Катей. Несколько секунд женщины смотрели в глаза друг другу.
– До свидания, – сухо попрощалась Анна Сергеевна.
– Всего хорошего, – вежливо ответила Катя.
Катя заменила в капельнице банку с глюкозой. Потом присела на край постели, улыбнулась:
– У тебя такая строгая мама.
Андрею стало обидно. Он закрыл глаза.
– Температуры нет? – Катя положила ладонь ему на лоб.
– Все нормально, – сказал Андрей. – Что ни делается, все к лучшему.
– Тебя чуть не убили. Это, по-твоему, к лучшему?
– Ты любила свою мать? – спросил Андрей.
Катя ответила после короткого раздумья:
– Мама была моим богом. Она держала меня в строгости, но постоянно говорила, что очень меня любит.
– Постоянно – это как?
– Каждый день. Тебя Анна Сергеевна тоже любит.
– О да, – сказал Андрей. – Вколола бы ты мне еще димедрольчика.
На другой день пришел Мишка. Он, как и Генка, был какой-то дерганый. Совсем как Андрей после ранения Костика. Сказал без рисовки:
– Если бы у меня был настоящий пистолет, я бы прикончил Крюка.
– И получил бы лет десять.
Мишка покачал головой.
– Я бы все сделал чисто. Понимаешь, Крюк – псих. Он не успокоится, пока не пришьет тебя. А потом возьмется за нас с Генкой. Его надо остановить.
– Мишаня, остынь, – попросил Андрей. – Убийство – это не твое. Расскажи лучше, что новенького придумал.
Мишка сидел с обиженным видом:
– Зачем тебе знать? Ты ж в завязке.
Андрей рассмеялся.
– Может, развяжу, если дело стоящее.
– Знаешь новый дом, который недавно сдали? Там на первом этаже открыли ювелирный, – с воодушевлением сообщил Мишка.
Андрей округлил глаза.
– Умереть не встать! И что?
– На ночь все драгоценности убирают в сейф.
– Значит, можно только днем?
– Днем тоже – никак. Там сигнализация.
– И чего тогда облизываешься?
– Знаешь, что такое гениальность? – важно произнес Мишка. – Человек обдумывает решение с утра до вечера. Даже когда спит, его мозг работает. Это называется терпение мысли. Рано или поздно идея созревает. И все удивляются: надо же, такой, как все, а придумал!
– Мишаня, ты у нас, конечно, умнявый, – поддразнил его Андрей. – Только без меня и Геныча все равно ничего не сделаешь.
Мишка развел руками: мол, кто спорит?
– Мы с Генычем уедем, наверное, – сказал Андрей. – А как ехать без бабок?
– Молодцы, – обиделся Мишка. – А как же я?
– Ты ж не можешь ехать.
Глаза у Мишки подозрительно заблестели. Он с усилием выдавил:
– Скоро, наверное, смогу. У мамы, оказывается, рак. Ей осталось не больше месяца.
Оба долго молчали. «Вот и о жизни Мишки я ничего не знал, – думал Андрей. – И я ему о своей жизни ничего не говорил. Почему так?»
В дверях нарисовался Досанов. Мишка вышел из палаты.
Капитан держался как ни в чем не бывало. Положил на тумбочку лист бумаги, достал авторучку и приготовился записывать показания Андрея: как все произошло, кто его порезал и так далее.
– Темно было, – сказал Андрей.
Другого ответа капитан не ожидал. Спросил:
– Ну сам-то что думаешь: кто мог бы напасть на тебя?
– Плохие ребята.
Досанов хитро сощурился.
– И нечем было защититься?
– Нечем, но больше этого не повторится, – пообещал Андрей.
– Каждый имеет право защищать свою жизнь и достоинство. Но – в пределах допустимой самообороны, – назидательно сказал капитан.
– Спасибо, я помню все ваши уроки.
– Сорокин кое-что мне обещал. Скажи ему, слово надо держать. Иначе у вас снова будут неприятности.
– Не понимаю, о чем вы, – насторожился Андрей.
Капитан усмехнулся.
– Все ты понимаешь, Корнев. И все соображаешь. Сообрази и здесь. Не могу я спокойно жить и трудиться, пока ваш ствол где-то лежит. Вдруг снова выстрелит… Сотрите отпечатки пальцев и подбросьте. Не мне вас учить, как это лучше сделать.
Андрей лежал с отсутствующим видом. Капитан заполнил протокол.
– Прочти и подпиши.
– А что подписывать? Я ничего не говорил.
– Что ничего не видел и никого не подозреваешь.
Андрей пробежал глазами текст и поставил закорючку.
– Поправляйся, – сказал Досанов.
Дверь за ним закрылась. Вошла Катя. В ее руках был сверток.
– Будь с этим казахом осторожней. Он очень хитрый.
– Откуда знаешь? – спросил Андрей.
Катя замялась.
– От Адама?
Катя кивнула. Андрей хмуро глянул на нее. Катя положила сверток на тумбочку.
– Адам передал, – сказала Катя. – Чеченские лепешки, фрукты.
Андрей вспыхнул:
– Еще чего!
– Если не возьмешь, очень обидишь. А тебе и твоим ребятам нужна защита. Сами себя вы не защитите.
– Защитим, – глухо произнес Андрей.
– Завтра начинается суд над слободскими, – сказала Катя. – Адам говорит, все потерпевшие и свидетели отказались от показаний. Слободских могут выпустить. Они все равно не дадут вам спокойно жить. Не будь таким гордым, возьми лепешки.
– Лепешки у них вкусные, – согласился Андрей.
Его терзала ревность. Но он и без Кати понимал, что единственной его опорой, как ни крути, могут быть только чеченцы.
– Они ищут Крюка. Они умеют искать не хуже милиции. Ему не жить, – сказала Катя.
– Не любишь ты русских, – утвердительно произнес Андрей.
