Из кухни пришла Аля. Принесла борщ, начала разливать по тарелкам. Андрей лежал, принюхивался. Пахло вкусно.
– Я тут ругнулся, – виновато произнес Петр Палыч.
Аля отмахнулась.
– Сука – ругательство литературное. Мне в таких случаях только за собачек обидно. – И добавила: – Ну и жизнь тут у вас – что зря. Даже судьи продажные. У нас такого нет.
Петр Палыч возразил:
– Не все такие и здесь. В основном судьи у нас неподкупные. Хотя… Неподкупность можно расценивать по-разному. Например, когда просто не пробовали купить.
– По-вашему, честных людей вообще нет? – спросил Толян.
– Мы говорим о судьях, – отвечал Петр Палыч. – Что касается людей вообще, то и здесь все относительно. В одних обстоятельствах человек честный. В других…
– В общем, идеально честных нет? – спросил Толян.
– Если хочешь, чтобы я сказал «да», хорошо, скажу «да». Хотя, наверное, есть и редкие исключения, – терпеливо ответил Петр Палыч.
– А вы согласны, что в нашей стране создан новый человек? – не унимался Толян.
Петр Палыч закашлялся.
– В том-то и дело, что создан.
Толян подумал и спросил:
– Считаете, советский человек – как бы искусственный?
Петр Палыч пожал плечами.
– Война показала, что нет.
– А мирное время что показывает?
– А то и показывает. Еще недавно это было невозможно: чтобы бандиты запугивали потерпевших и свидетелей, чтобы судья плясала под дудку бандитов. Ты этот цирк своими глазами видел. Вот и делай выводы.
Петр Палыч пошел курить на кухню. В дверях обернулся и сказал Толяну:
– Не обижайся, но есть у меня сомнение в вашем поколении. Видел я сегодня твоих сокурсничков. Есть что-то в их глазах… А может, наоборот, чего-то в их глазах нет. Они, конечно, тоже будут сажать. Но не так, как мы.
Толян обиженно вздохнул и уткнулся в учебник.
Он читал недолго. Петр Палыч вернулся с кухни.
– А ты заметил, как вели себя чечены? Как они смотрели на судью?
Толян поднял глаза, он не понял вопроса.
Майор объяснил, понизив голос:
– Если слободские выйдут, снова будет рубка. Значит, чечены заинтересованы в том, чтобы они не вышли. Если допустить, что Щукина берет взятки, то первыми, от кого она взяла, почти наверняка были чечены. Короче, исход суда зависит от того, кто больше дал и кого судья больше боится.
Прошло две недели. Андрей поправлялся быстро. Раны затягивались, как на собаке. Уже вытащили нитки. Шрамы были безобразные. Левая рука от пореза стала тоньше правой. В ней не чувствовалось силы. От пресса на животе осталось одно воспоминание. Сильными остались только ноги. «Чтобы убегать», – невесело думал Андрей.
Последнее время пацаны общались без него. Сказали, что готовят сюрприз. И однажды ночью привели его в подъезд нового дома.
Они спустились втроем к двери бомбоубежища. Перед ними была тяжелая металлическая дверь. На ней висел огромный замок. Мишка с торжественным видом вынул из кармана ключ и прошептал:
– Геныч у нас все-таки мастер. Сделать ключ по слепку… Я не подтачивал, не подгонял. Я просто подошел и открыл. Как сейчас.
Мишка снял замок и с трудом повернул два засова, обеспечивавших бомбоубежищу герметичность. Потом с еще большим трудом открыл тяжеленную дверь и сказал:
– Геныч, мы с Андрюхой зайдем, а ты закрой за нами дверь, повесь замок и погуляй.
– Замок закрыть? – удивленно спросил Генка.
– А как же? Вдруг из гражданской обороны придут проверять?
– Ночью?
– Они когда хочешь могут прийти.
Генка рассмеялся.
– Ну, предположим, пришли, а вы там: здравствуйте!
– Там есть где спрятаться, – успокоил Мишка. – Откроешь ровно через десять минут.
Мишка повел Андрея по бомбоубежищу. В каждой комнате он включал свет. Везде стояли темно-зеленые армейские ящики и какие-то приборы, на стеллажах лежали противогазы, медицинские сумки, носилки. Помещение наполовину было складом гражданской обороны.
– Сечешь, куда идем? – спросил Мишка.
– Давай без загадок, – проворчал Андрей.
Они пришли в совершенно пустой отсек, где не было освещения. Мишка включил фонарик.
– А теперь слушай.
Он начал простукивать потолок. В углу отсека был пустотный звук.
– Здесь не сплошной бетон, – сказал Мишка, переходя на шепот. – А что над нами, догадываешься?
– Ювелирный?
– Точно, – торжествующе произнес Мишка.
– Странно, – пробормотал Андрей. – Как ты нашел это место?
– Нарисовал чертеж, сделал замеры, а потом простукал потолок.
Мишка повел Андрея дальше. В конце бомбоубежища была еще одна металлическая дверь, закрытая на засовы изнутри.
– Снаружи замка нет, – сказал Мишка. – В случае чего можно смыться через эту дверь.
Он посмотрел на часы. Десять минут истекали. Они пошли обратно. Генка ждал. Теперь была его очередь. Он вошел вместе с Мишкой в бомбоубежище, а Андрей закрыл за ними дверь на замок.
Потом они сели на скамейку в сквере напротив ювелирного и начали обсуждать план более детально.
– Главное препятствие – арматура в бетонной плите, – с важным видом объяснял Генка. – Специальные ножницы я достану. Найду арматурную сетку, засеку, сколько на нее понадобится времени. В общем, за мной работа по металлу.
Мишка продолжил:
– За мной остальное. Главное – правильный хронометраж. На то, чтобы забрать драгоценности, нужно минут десять. На отход – минут пять. Значит, на подготовку отверстия должно уйти минут пятнадцать-двадцать. Нужно уложиться минут в сорок. Тогда все пройдет без осложнений.
– Я так понял, вы снова решили поставить меня на стреме? – хмуро спросил Андрей.
– По состоянию здоровья, – сказал Мишка.
Генка добавил:
– Андрюха, неважно, кто где, главное – результат. Все равно все делим поровну.
– Может, когти рвать придется, ну как ты побежишь? – спросил Мишка.
– Черт с вами, – подумав, согласился Андрей.
На другой день Андрей решил провести свою разведку. Нужно было установить, когда продавцы уходят на обед и когда возвращаются. Сел на скамейку напротив ювелирного и начал наблюдать.
Неожиданно кто-то свистнул. Это был Джага. Калмык делал знак: подойди. Андрей подошел. Рядом с Джагой на скамейке сидел Расписной. Вблизи он выглядел моложе. Ему было не больше сорока. Он протянул руку.
