– Как делища, Корень?
Голос у него был хрипловатый, прокуренный.
– Нормально, – отозвался Андрей, отвечая на рукопожатие.
– Давай знакомиться, – сказал Расписной. – Можешь звать меня Алмазом. Садись слева, чтобы я лучше тебя слышал. Ты легок на помине. Я только что Джаге сказал: как там, говорю, золотой пацан Корень? Говоришь, дела идут нормально? Брось, нет человека без проблем. Давай выкладывай.
Глаза у блатного были цепкие, ощупывающие, но глядели весело. Андрей сел, смущенно кашлянул. Он не знал, что сказать.
Расписной усмехнулся, показал желтые от чифира зубы.
– Ты, я вижу, не в настроении? Это поправимо. – Он поднялся. – Пошли.
Андрей встал следом.
– Куда?
– В кабак, куда ж еще? К Любаше. Заждалась небось.
Странное дело, Андрей тут же забыл, зачем пришел в сквер. Пошел за Алмазом, как баран на веревочке. Даже самому смешно стало. Блатной был ниже Андрея на полголовы. Он шел заметно прихрамывая и говорил Джаге, продолжая незаконченный разговор:
– Все, кто ставит нам шлагбаум, должны быть аннулированы. Эти твари не заслуживают жизни. Ты обзвонил братву?
Джага кивнул.
– Ну вот и хорошо. Через пару дней будем встречать. Мы покажем хаволям их место в стойле.
Он имел в виду чеченцев. А сам между тем шел в ресторан, который они контролировали.
В дверях их остановил Гасан.
– Ты Алмаз?
Блатной сузил глаза.
– Ну.
– Ты можешь войти. И Корень может. А этому, – Гасан показал глазами на Джагу, – здесь делать нечего.
Алмаз очень удивился:
– Ты мне указываешь?
Гасан кивнул на Джагу:
– Я ему указываю.
– Но он со мной!
Гасан примирительно развел руками:
– Извини, Алмаз. Мы – солдаты. Нам сказано не пускать – мы не пускаем. Вы с Адамом – генералы. Решите этот вопрос между собой.
– Адам здесь? – спросил Алмаз.
– Он будет позже.
– Ладно, погуляй пока, – сказал Алмаз Джаге.
Любаша встретила Алмаза, как родного. Мигом принесла две бутылки холодного пива. Алмаз сделал глоток и блаженно зажмурился.
– Хорошо!
– Что будем кушать? – спросила Любаша.
– Принеси-ка мне борщеца, – сказал Алмаз. – Да со сметанкой. Да вчерашнего. А остальное – на свой вкус. Всего понемногу. А если не успеем все сметать, мало ли чего, то доедим у тебя, попозже. Примешь?
Любаша зарделась.
– Обслужу по высшему разряду.
Она убежала на кухню. Алмаз посмотрел вслед. Хитро подмигнул Андрею:
– Не приревнуешь? – Добавил, глядя на смущенного пацана. – Это я должен ревновать. Я у нее был первым. Хороша была мармеладка.
Неожиданно он переменился в лице. Он кого-то увидел. Андрею хотелось обернуться. Но он пересилил себя. А взгляд Алмаза поднимался. Человек, на которого он смотрел, подходил все ближе.
– Если Алмаз откинулся утром, то где его можно найти вечером? Конечно, в кабаке. Праздник у человека. С освобожденьицем, Алмаз!
Это был Петр Палыч. Он подошел к столику и сел на свободный стул.
Алмаз сделал глоток пива, отер у рта пену и хрипло сказал:
– Сел бы ты, начальник, за другой столик, а? Ну, неудобняк мне. Что люди скажут? Алмаз с мусором воркует.
– У тебя свидетель есть! – Петр Палыч показал глазами на Андрея. – В случае чего подтвердит, что мусор уселся внагляк, без приглашения. Хотя свидетели тебе уже не понадобятся.
Алмаз скривил губы.
– Ну, ты прямо как кот ученый, загадками говоришь.
– Где Вилен? – спросил Петр Палыч.
Алмаз усмехнулся, пожал плечами.
– На югах, наверно. А ты, я вижу все квасишь. Тебе сколько сейчас? О, так ведь тебе, как дедушке Ленину в год его смерти, 54 года! Ты ж на шесть лет меня старше. Но выглядишь хреново. Водочка еще никого не красила. А я вот, как дедушка Ленин, пивко попиваю.
Петр Палыч прикрыл ладонями глаза. По его щекам ходили желваки. Алмаз тоже переменился в лице.
– Давай кончим этот базар, а то у меня от тебя изжога.
– Знаешь мой принцип? – спросил майор. – Если закон бессилен, мы вправе пойти на риск.
– Это не твой принцип, а Шерлока Холмса. Но он был честный сыщик. А ты всегда был преступником в погонах, – отчеканил Алмаз.
Петр Палыч покачал головой.
– Освобождать мир от таких, как ты, – не преступление.
– Ты от меня никогда не избавишься. Я – твое порождение, – улыбнулся Алмаз.
– Избавлюсь.
Майор сунул руку в боковой карман пиджака и вытащил «тэтэшник». Это было так неожиданно. Андрей невольно отпрянул и бросил взгляд на Алмаза. Блатной со вкусом отхлебнул пива и рассмеялся:
– Безумник! Спрячь, не позорься. Перебори свой аффект. Ты ж мусор, а не баклан.
Алмаз собирался еще что-то сказать, но осекся. С майором происходило что-то неладное. Он побледнел, схватился правой рукой за сердце, пистолет с глухим стуком упал на пол. Алмаз сделал Андрею знак глазами: подними! Андрей подгреб ногой «тэтэшник» поближе к себе, как бы нечаянно уронил пачку сигарет, нагнулся и подобрал с пола пистолет.
Алмаз приподнялся с брезгливой гримасой и крикнул:
– Вызовите «скорую»! Старику плохо.
К столику поспешили метрдотель, официантки. Кто-то побежал за нитроглицерином.
В дверях зала показался сержант милиции.
– Что тут происходит? – спросил он, подойдя к столу.
– Кажется, инфаркт, – сказал метрдотель.
– Аптечка есть?
– Сейчас дадим нитроглицерин.
Сержант, метрдотель и Андрей вынесли Петра Палыча в вестибюль, положили на диван.
Вскоре приехала «скорая» и увезла майора. Алмаз и Андрей снова сели за свой столик. Гасан не сводил с них взгляда. Появился Адам. Гасан шепнул ему что-то на ухо. Адам кивнул и начал задумчиво цедить пиво.
Алмаз приказал Андрею:
– Пойди и скажи Адаму, что базар будет не здесь. И с его стороны чтоб был только Гасан.
Андрей подошел к Адаму и передал ему слова Алмаза.
– Идите к моей машине, – приказал чеченец.
Впереди была полная неизвестность. Когда имеешь дело с чеченцами, нельзя быть уверенным ни в чем. Сидя с Алмазом на заднем сиденье, Андрей искоса посматривал на него. У блатного даже лоб не вспотел. Хотя в машине была страшная духота. «А я боюсь», – признался себе Андрей. «Тэтэшник», как ни странно, не прибавлял уверенности.
