– Крюк забрал половину, а Алмаз заберет все, – пал духом Мишка.
– Нужно просто сделать это по-быстрому, – сказал Генка.
Они еще долго обсуждали предстоящую операцию, стараясь предугадать любые неожиданности. Слово «операция» первым произнес Мишка, а следом стали повторять и Андрей с Генкой. Они пришли к общему мнению, что в их распоряжении совсем немного времени, максимум двое суток.
Генка и Мишка пошли по домам. Андрей решил навестить Петра Палыча.
Дежурила другая медсестра, не Катя. Она знала Андрея.
Майор лежал на высоких подушках. У него было синюшное лицо. Андрей подошел к постели и сел на стул. Петр Палыч открыл глаза и тихо спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – ответил Андрей. – Еле ноги таскаю.
– Спасибо, что пришел. Некстати я раскис, – сказал Петр Палыч.
Андрей сочувственно вздохнул.
– Все будет нормально.
Подумал: «Спросит или не спросит про пистолет?» Но майор молчал. Молчание затягивалось. Андрей спросил:
– А вы не можете сказать, что с вашим сыном?
– Алмаз увез его. Отомстил мне.
– Как увез? Разве ваш сын – маленький ребенок?
– Вилен постарше тебя. А увез его Алмаз два года назад. Сначала думали, насильно. Но потом Вилен прислал письмо. Он хотел, чтобы меня уволили из органов. В конце концов так и вышло: меня уволили.
– Вы били сына?
Петр Палыч утвердительно кивнул.
– Если вас уволили, откуда пистолет?
– С фронта привез. Разве у твоего отца ничего нет?
– У него сабля, – сказал Андрей.
– Сабля? – удивился Петр Палыч. – Он что, кавалеристом был?
– Он топограф. При штабах служил. Хотя, говорит, и в разведку приходилось ходить. А саблю ему кто-то подарил.
Петр Палыч поджал губы.
– Вот и ты отца не любишь.
– Но я его никогда не предам.
– Уверен?
– Одно время мне хотелось его убить. Но я понял, что не смогу. Значит, не смогу и предать. А жена ваша где?
Майор тяжело вздохнул.
– Она покончила с собой, Андрюха. Она не могла больше жить… со мной. А я подумал: нет, сначала я Алмаза на тот свет отправлю, а потом только себя. Я его искал по всему Союзу.
Вошла медсестра, предупредила, что время вышло. Андрей поднялся. Петр Палыч беспокойно задвигался, поманил Андрея пальцем, сказал на ухо:
– Тебе хирург говорил? Нож-то прошел в сантиметре от аорты. То, что ты остался жив, просто чудо. Но чудеса просто так не происходят. Если остался жив, то зачем? Соображай.
Андрей вышел из больницы и остановился. Идти к Толяну не хотелось. Он надоел своему школьному товарищу. Тот даже не считал нужным это скрывать. Мелькнула мысль: может, вернуться домой? Нет, только не это. Он уже возвращался и хорошо помнит, чем все кончилось. Если бы отец пришел к нему в больницу, тогда другое дело. Но родитель выдерживает характер. Ну и флаг ему в руки.
Однако ноги сами принесли Андрея в знакомый двор. Уже темнело. Но взрослые все еще играли в волейбол. Из какого-то окна доносилась музыка. На скамейке сидели девчонки. Пацаны развлекали их, как могли. Ребята были всего на год-другой младше Андрея, но он смотрел на них, как на детей.
От девчонок отделилась Аля.
– Ты где пропадаешь?
– Гуляю, – сказал Андрей.
– Можно с тобой?
– Я до утра буду гулять.
Они прошлись по двору и сели в сквере напротив ювелирного.
– На этой скамейке часто сидят слободские, – сказала Аля. – Балдеют, к девчонкам пристают.
Андрей усмехнулся.
– Хорошо.
– Хорошо, что пристают?
– Хорошо, что сидят.
– Что у тебя общего с этими слободскими? – спросила Аля.
– Давай не будем об этом, – ушел от ответа Андрей.
– Я видела тебя здесь сегодня в сквере, напротив ювелирного.
– Следишь?
– Просто у меня окно выходит в сквер.
Андрей сказал раздраженно:
– Алечка, занимайся музыкой, готовься к школе, читай книжки, сиди дома и не высовывай носа, иначе это плохо для тебя кончится.
Аля ничего не ответила. На этот раз совсем обиделась. Андрею стало жаль ее.
– Ладно тебе. Пойдем к Толяну, попьем чаю.
На самом деле ему хотелось есть.
Толян сказал Андрею, что приходила Анна Сергеевна.
– Она переживает, понимаешь? Просила повлиять на тебя. Хочет, чтобы ты вернулся. Какого черта ты заставляешь ее унижаться?
У Толяна не оказалось ни сахара, ни хлеба.
– Я схожу домой, принесу чего-нибудь, – предложила Аля.
– Не надо. Ничего не надо.
Толян сказал эти слова с раздражением человека, который хочет остаться один.
Андрей не чувствовал обиды. Толян и без того долго терпел его. Их дороги расходились на сто восемьдесят градусов. Толян уже чувствовал себя будущим юристом. Ему претил образ жизни Андрея. Он начал бояться за свою репутацию.
– Толян, дай мне срок до завтра, – попросил Андрей. – Мне надо придумать, куда перенести вещи.
– Я не тороплю, – холодно ответил Толян. – Значит, домой не вернешься?
– Нет.
– Тогда твоим домом станет тюрьма. Это в лучшем случае.
– А в худшем?
Толян посмотрел на Андрея и Алю, как бы сомневаясь, стоит ли говорить. И все же сказал:
– Могила.
Толян всегда умел резать правду-матку прямо в глаза.
Андрей почувствовал усталость. Ему хотелось прилечь. Но он должен был проводить Алю.
До ее дома оставалось метров сорок. И тут Андрей увидел Джагу и еще одного слободского пацана. Настороженно поглядывая по сторонам, они зашли в подъезд, где находился вход в бомбоубежище. «Нет, не просто так они здесь ошиваются», – подумал Андрей.
На следующий день ребята забрались на крышу, чтобы утвердить окончательный план действий. Генка сказал, что он опробовал ножницы по металлу. Похоже, с арматурой особых проблем не будет. Но на то, чтобы с ней справиться и сделать отверстие, понадобится не меньше получаса.
Еще раз посчитали. Получилось, что вся операция займет пятьдесят минут.
– Магазин обычно закрывается на пять минут позже положенного времени, а открывается иногда раньше минут на пять. В запасе ни одной минуты, – сказал Генка.
Андрею показалось, что друган просто ищет повод, чтобы выйти из игры. Не исключено, что так и было. Но сказать это прямо Генка не решался.
