– Где они? – спросил Андрей.
– Возле школы.
Вымогатели были совсем еще мальцы, лет двенадцати, не больше. Появление Андрея их ничуть не испугало. «Мы теперь такие тертые ребята, а нас ни во что не ставят, обидно», – подумал Андрей.
Это были пешки, тупые исполнители. Они тут же показали Андрею, что у них есть поддержка. В сквере напротив ювелирного сидели развалясь ребята постарше. Держа Валерку за руку, Андрей подошел к ним.
– Кто тут у вас за главного?
Один из них снял темные очки. Это был… Волдырь. Он очень похудел, у него была белая, как картофельные ростки, кожа.
– Что, Корень, не узнал?
– Это мой братан, – сказал Андрей, показывая на Валерку.
Волдырь скривил рот.
– Ну и что?
– Не трогайте его!
Волдырь встал со скамейки, подошел вплотную и сказал, дыша нездоровыми зубами:
– А ты отшей его, и мы отстанем. Кто не хочет платить, должен отшиться. У тебя, говорят, бабки завелись. Вот и выкупи брательничка. Сколько дашь?
– Сколько надо? – спросил Андрей.
Волдырь почесал в голове.
– За одного платить будешь или за двоих? У тебя ж два брательника.
«Вот сволочь!» – подумал Андрей.
– Ну, предположим, за двоих.
– Не за троих? – издевательски уточнил Волдырь.
– Кто третий-то?
– Новенькая ваша. Кадра твоя, Алечка. А то ведь мы с нее другую плату возьмем. Ха-ха-ха! – заржал Волдырь.
Андрей чуть не взвыл от злости и бессилия. А Волдырь продолжал, захлебываясь слюной:
– В рот компот! Вам было сказано: каждый месяц по рублю с рыла. С апреля прошло четыре месяца. Где бабки? Вам было сказано: кто вовремя не сдает, того – на счетчик. Ты че думал, мы шутки шутим? Ты че думал, мы уже не выйдем на свободку?
Андрей чувствовал, как младший брат сжимает его руку. Малец перебирал ногами. Он мог описаться от страха.
– Иди домой, – сказал Андрей.
Валерка убежал. Волдырь лениво хлопал ресницами, ждал ответа.
– Я рассчитаюсь за все сразу, – сказал Андрей, не разжимая зубов.
– Да? – с подозрением спросил Волдырь, почувствовав в тоне двойной смысл.
– Да, – с вызовом ответил Андрей.
Надо было обсудить ситуацию с друзьями. Андрей подошел к Мишкиному дому и свистнул. Мишка вышел во двор. Солнце пекло в сентябре, как в августе. Они пошли к киоску, взяли газированной воды. К ним подошла в дугу пьяная Жанка. Она сегодня не работала.
– Слышь меня, Корень, поговорить надо.
– Говори, – коротко ответил Андрей.
– Надоело! – Жанка громко икнула. – Устала я.
– Что тебе надоело?
– Туловище свое раздаривать.
Андрей брезгливо молчал, ждал, что скажет дальше.
– Я уже отвыкла, а им по фигу. Говорят, изголодались. Кучей, силком сняли, без всякой любви в глазах. Но я не про то хочу сказать. Базар слышала. Альку твою кое-кто хочет личнухой сделать. И Катька у них в плане. Ее думают на хор поставить.
– Кто хочет личнухой сделать? – спросил Андрей.
– Сам соображай… – Жанка снова икнула. – Я и так много сказала. Катьке, сучке, так и надо. Не будет с чехами путаться. А эту Альку жалко. Не захочет личнухой быть – огуляют колхозом. Сам понимаешь, какие последствия. Поимеют и еще слух пустят, что она бляха. Как со мной было. В общую превратят. А вот и она, легка на помине.
К ним, со страхом оглядываясь, шла Аля. Андрей не сразу ее узнал, она была в школьной форме, с другой прической.
– Андрей, что происходит? – испуганно спросила Аля. – Ты можешь им сказать, чтобы отстали?
Из-за угла дома вывернули слободские. Волдырь отделился от кучи и, пританцовывая, подошел вплотную.
– Ну ты че испугалась? – с блатной интонацией спросил он Алю. – Кто тебе чего плохого сделал?
Он посмотрел на Андрея и продолжал наседать на Алю.
– Ты че думаешь, тебя Корень отмажет? Посмотри на него, какой из него боец? Он себя еле таскает.
Мишка растерянно смотрел на Андрея. Аля плакала. Жанка пьяно улыбалась. Андрея колотило. Он чувствовал, как поднимается к горлу дикая злость. Но он держал себя в руках. Он понимал, что отвечать на такую наездку нужно не кулаками. Кулаками эту дикую шпану не остановить.
– Пошли, – сказал он Але и Мишке.
– Учти, Корень, – прогундел вслед Волдырь, – счетчик включен. Не рассчитаешься, мармеладка будет наша.
Они сели на скамейку возле дома.
– Что думаешь делать? – спросил Мишка.
– Придется платить.
– Сколько ни дашь, все будет мало. Будут требовать все больше и больше, – сказал Мишка.
Он был прав.
– Тогда вся надежда на Геныча, – сказал Андрей.
– Геныч теперь под наблюдением, – сказал Мишка. – Но даже если он сделает пушку, что это даст? Думаешь, слободские испугаются? Будет только хуже.
– Что ты предлагаешь? – спросил Андрей.
– Пусть Аля скажет отцу.
– А брательникам моим что делать?
– У вас соседка – судья.
Андрей вскипел.
– Мишаня, мне этот совет уже давали.
– Кто?
– Жорик.
– Давай решим, что делать с нашим барахлом, и я уйду, – обиженно отозвался Мишка.
– Сегодня ночью решим, – сказал Андрей. – В час ночи устраивает?
– Устраивает, – согласился Мишка.
– Что теперь будет? – спросила Аля, когда Мишка ушел.
– Мишаня прав: тебе надо рассказать отцу.
– Слободские меня предупредили, – сказала Аля. – Если кому пожалуюсь – будет хуже.
– Все-таки отец у тебя – офицер.
Аля покачала головой.
– Я не хочу его просить.
– Почему? – удивился Андрей.
– По кочану. Значит, причина есть. Все тебе расскажи.
– Он тебе не родной, что ли?
– Не твое дело!
Андрей никогда еще не видел Алю такой раздраженной.
Помолчали.
– Если надумаешь уехать, возьмешь меня с собой? – спросила Аля.
Ее губы подрагивали. Пальцы нервно сжимали ручку портфеля.
– И ты туда же, – пробормотал Андрей.
– Боишься?
– Чего боюсь?
– Жизни.
– Может, и так, – согласился Андрей
