– Гладко говоришь, Зван, но долго. – В голосе Алмаза звучало раздражение.
Зван растерянно прокашлялся.
– Не понял, за что пьем-то? – со смешком полюбопытствовал Алмаз.
– За тебя, Алмаз, и за наших дорогих гостей. Пусть вам всем сопутствует удача. И пусть все, что поставлено вами, никто никогда не сломает, – проникновенно произнес Зван.
Блатное общество выпило и принялось закусывать. Стол был накрыт не хуже, чем в ресторане. Любаша обходила всех, подкладывая в тарелки. Андрей чувствовал на себе злобные взгляды Жгучего и Волдыря. «За что они меня так ненавидят?» – думал он. Ему кусок не лез в горло.
Зван попросил гостей налить себе в рюмки и предоставил слово Алмазу.
– Я хочу сказать за нашу молодежь, – сказал Алмаз. – Зван правильно отметил: хорошо показал себя в последнее время Джага. Никогда этого не забуду. В трудную минуту мне помог и Корень, золотой пацан, с чистой душой. Здесь мало кто знает: Корень незаслуженно пострадал от Крюка и от некоторых из присутствующих, но не затаил обиду на всех нас. Короче, я рад, что вижу его здесь, среди нашей семьи.
Жгучий, криво усмехаясь, ковырял вилкой скатерть.
– Дружок, ты чем-то недоволен? – спросил его Алмаз.
Жгучий встрепенулся.
– Нет, почему? Все хорошо. Только я бы задал Корню один вопрос.
– Ну, – сказал Алмаз.
– Пусть скажет, кто подломил ювелирный.
Андрей почувствовал, как земля уходит из-под ног. Произошло то, чего он боялся больше всего. Правда, было непонятно, каким образом его вычислили. «Может быть, Жгучий просто берет на понт? Нет, не похоже. В его глазах уверенность. Что же делать? Если признаться, драгоценности придется отдать», – лихорадочно соображал он.
– Что скажешь, дружок? – спросил Алмаз.
Андрей пожал плечами.
– А что тут говорить? Жгучий просто сводит со мной счеты. Хотя что я ему сделал плохого?
За Андрея неожиданно вступился Зван.
– Что-то я не врублюсь. Даже если Корень подломил ювелирный, что тут такого? Молодца.
Жгучий скривился.
– Зван, ты кое-чего не знаешь.
– Факты? – неожиданно потребовал Алмаз, обращаясь к Жгучему. – У тебя есть факты?
– Есть, – спокойно ответил Жгучий.
– Ну давай, давай, не тяни резину.
– Сейчас.
Жгучий вышел из комнаты и через несколько секунд вернулся с Жориком.
– Они вертелись в тот день возле ювелирного, – сказал Жорик.
– Кто они? – спросил Алмаз.
– Корень и его кенты.
– Что значит вертелись?
– Около двух часов зашли в подъезд. Примерно через час вышли.
– В какой подъезд они зашли?
– В первый.
– А ювелирный в каком?
– В третьем.
– Кто-нибудь из них в третий подъезд входил?
– Нет.
– Выходил?
– Нет.
– Тогда с чего ты взял, что это их работа?
– Корень вышел минут через пять, а те двое, я ж говорю, вышли почти через час. И двинули в сторону «Ударника». Я – за ними. Но Корень задержал меня разговором. А его кенты в это время смылись. Больше я их в тот день не видел.
– Все? – спросил Алмаз.
– Я вернулся к ювелирному, а там уже шухер, – сказал Жорик.
– Еще раз спрашиваю: с чего ты взял, что это их работа? – тихо повторил свой вопрос Алмаз.
– Кроме них, в это время никого возле дома не было. В подъезды входили и выходили только жильцы.
– Ладно, иди, – сказал Алмаз.
Жорик вышел. Алмаз перевел взгляд на Андрея.
– Что скажешь, Корень?
Андрей пожал плечами.
– А что говорить? То мусора что-то шьют, то Жорик.
Его голос звучал неубедительно. И мимика не соответствовала. Это было видно невооруженным глазом.
– По-моему, Корень всегда в несознанке – натура такая, – сказал Зван.
Алмаз скомандовал Жгучему:
– Кентов его сюда, быстро! Только по-тихому.
Жгучий и Волдырь повыскакивали из-за стола и скрылись за дверью.
Алмаз выпил, хрустнул соленым огурцом, с интересом посмотрел на Андрея, будто видел его впервые.
– Корень, сколько взяли?
Андрей молчал. Он понял, что запираться бессмысленно. Признание все равно вышибут. Он чувствовал, что ломается. Но почему-то не испытывал по этому поводу недовольства собой.
– Сейчас привезут кентов, вместе с ними исповедается, – сказал Зван. – А пока, господа бродяги, откушаем окрошки. Девоньки! – Он призывно хлопнул в ладоши.
В дверях показалась Любаша и еще две телки, помладше. В их руках были подносы с окрошкой.
Генку и Мишку привезли минут через сорок. Они стояли перед блатными бледные, растерянные. Андрей поднялся со стула и встал рядом с ними.
Алмаз подошел к ребятам вплотную, посмотрел каждому в глаза. Он знал, что его взгляд подавляет. И это действительно было так.
– На вас вины нет, – тихо сказал Алмаз. – Вы не знали, что берете не свое. Лично к вам ничего не имею. Сейчас поедете и привезете. Отчитаетесь за каждую золотую вещь. Ваша доля – десять процентов. Это по справедливости. И для вас же лучше. Будете сбывать – как пить дать спалитесь. А теперь давайте как на духу: откуда узнали, что плита дырявая?
Голос Алмаза звучал гипнотически. Сопротивляться этой магии не было сил.
– Потолок простукали, – сказал Андрей.
– Алмаз, я скажу пару слов? – спросил один из блатных.
Звали его Сысоич. Это был уже старик, беззубый, сморщенный, но очень авторитетный.
– Выскажись, Сысоич, – разрешил Алмаз.
Старик встал, подошел к пацанам, сказал с пафосом:
– Они хоть и фраера, а сработали чисто. Мы должны радоваться, что в нашу семью вливается такая молодежь.
Сысоич налил пацанам по рюмке водки и чокнулся с каждым. Остальное собрание просто подняло рюмки. Андрей и Генка выпили махом до дна, Мишка – в два приема.
Жорик стоял в дверях, опасливо посматривая на блатное общество. Ему никто не предложил выпить.
Под конвоем Жгучего, Волдыря и Джаги ребята поехали за драгоценностями. Все было спрятано прямо на чердаке в одной спортивной сумке. Это очень удивило слободских. Когда вернулись в клуб, Джага сказал об этом собранию. Повисла минутная тишина. Блатные переглядывались, ухмылялись.
Жгучий вывалил из сумки коробочки с драгоценностями. Алмаз удовлетворенно хмыкнул.
