– Что еще говорили чехи? – допытывался Алмаз.
Наверно, он тоже, несмотря на всю свою решительность, искал мирный выход из положения
– Руслан сказал, что им, если пострадают невинные люди, могут пришить политику. Это значит, первыми они не начнут. Но ведь политику могут приписать и тебе.
Дослушав Андрея, Алмаз хмыкнул.
– Политика нам ни к чему.
На другой день братва собралась за городом, в небольшом лесочке. Вокруг на все четыре стороны простиралась степь. Никто не мог подойти незамеченным. И все же блатные сложили свои ножи подальше от места заседания. Этого требовала не только осторожность, но и обычай. В сходке должны участвовать только безоружные. Мало ли как накалятся страсти.
Жгучему и Волдырю разрешили присутствовать. Они были стремящиеся. Разрешили и Андрею. В нем видели стремящегося. Это был как бы расширенный пленум.
Алмаз начал с главного. Он сказал, что чехи хотят перевести конфликт в область политики. Мол, Берия со Сталиным вывезли их из Чечни, а блатные хотят выжить из города. Поэтому они будут вынуждены защищаться и не гарантируют, что не пострадают невинные люди.
– Нам могут пришить политику, – сказал Алмаз. – Можем мы пойти на это?
Вопрос отдавал лукавством. Все блатные знали, что их закон не разрешает им быть осужденными по политической статье.
Постановили ответить на хитрость хитростью. Ответственным за разработку дальнейших действий назначили Звана. Никто не переживал, что кровавая разборка откладывалась на неопределенное время. Зачем лишние неприятности?
Только Зван выглядел расстроенным. В случае замирения «Ударник» оставался в руках центровых, считай чеченцев. А вместе с кинотеатром – ресторан. Единственной надеждой была стремительно растущая Новостройка и система поборов, уже опробованная на Слободке.
Начиная со второго пункта повестки дня, сходка напоминала семинар по обмену опытом. Алмаз предоставил слово Звану. И тот начал с конкретного примера:
– Тут присутствует Корень. Его не допустили к экзаменам в десятом классе. Считай, оставили на второй год. Если бы Корень был с нами, все было по-другому. Мы бы пришли к директору и предупредили: если ты так сделаешь, то очень об этом пожалеешь. А если бы наша система распространялась на Новостройку, у директора даже мысли бы не возникло серьезно наказать кого-то без нашего ведома.
Зван оглядел присутствующих, пытаясь уяснить, поняли ли они что-нибудь. Увидев, что не поняли, продолжал, играя четками:
– Как известно, одни пацаны могут позволить себе хорошо одеваться, иметь карманные деньги. Другие этого лишены. Это справедливо? Нет, это не справедливо. Как это исправить? Очень просто. Каждый пацан ежемесячно делает взносы в общую кассу. Если он с нами мотается, участвует в общих делах, он получает на одежку, на карманные расходы. Он ни в чем не нуждается. Если его порезали, ему идет помощь. Если посадили, идут передачи. Если серьезно пострадал, помощь получают родители.
Наша система действует уже год. За это время никто не сел. За что садиться? Ведь никто не ворует. Зачем воровать, если без этого есть деньги? Не так много, но есть. Пацанам на жизнь хватает. Естественно, кому-то больше перепадает бабок, кому-то меньше. Кто-то вообще ничего не имеет. Мы говорим каждому прямо: все зависит от тебя самого. Хочешь что-то иметь – будь с нами. Не хочешь – будешь своими взносами только откупаться. Ты платишь, мы закрываем глаза на то, что ты не с нами.
– Девки тоже платят? – спросил кто-то из блатных.
– Платят все, начиная с первого класса, – пояснил Зван. – А в седьмом классе телочке говорят: теперь можешь и не платить. Можно по-другому участвовать в нашей жизни. Небось уже чешется? Вот и хорошо. Нашим пацанам тоже невтерпеж. Короче, давай к нам. От этого опять-таки только польза. Пацаны шкурку не гоняют, здоровье берегут.
Блатные заржали. Алмаз не поддержал общего оживления. Он бросил Звану:
– Давай о главном.
– Сейчас все больше появляется людей с нетрудовыми доходами. Так их в газетах называют. Но мы-то можем прямо сказать: это люди, которые втихаря воруют у других. Обвешивают, обсчитывают и так далее. Справедливо это? Нет. А кто должен бороться с этой несправедливостью?
– Мы! – весело выкрикнул Волдырь.
Зван продолжал:
– Правильно, мы приходим к такому бобру и говорим: вот, на тебя есть такие-то сведения. Либо нам начинаешь отстегивать, либо здесь работать не будешь. Выбирай.
Те, кто помоложе, слушали с интересом. Те, кто постарше, смотрели осуждающе.
– Система интересная, не исключено, что у нее большое будущее, – сухо произнес Алмаз. – Но в ней сокрыта скверна. Мы все пешком ходим, а ты, как король, на машине катаешься. А вдруг в нее кто-нибудь врежется? Вдруг сам аварию совершишь? Придется давать показания. То ли на других, то ли на себя. А давать показания – значит, сотрудничать с органами. И как быть с растущими аппетитами? Сегодня у тебя «москвич», а завтра тебе захочется «Волгу». А послезавтра заведешь себе сберкнижку.
Зван слушал, опустив глаза. Он ждал подобных претензий. И отвечал, как по писаному:
– Братва, не мне вам говорить! С одной стороны, мусора борзеют. Сидеть стало тяжело. С другой стороны, в стране начинается коррозия. Главным в жизни становятся не идеи, а деньги. Жирные коты воруют миллионы, и это сходит им с рук. А мы должны садиться за копейки? Лично я считаю, нужно идти в ногу с жизнью. Нельзя отставать.
Слово попросил Сысоич:
– У нас были понятия. Обмани, но не насилуй. Отними, но не убивай. И так далее. Мы гордились своим благородством. А тут что будет? Вы отдайте нам ваши деньги, мы будем на них красиво жить. Не отдадите, будем вас мучить. А где же квалификация? Я ж себя уважал за то, что умел украсть. Бывало, потерпевший у меня даже не щекотнется. Душа от восторга замирала, когда в карман лез. А иногда замирала и от страха: ведь годами свободной жизни рисковал. А тут какой риск? Обложили данью первоклассников, и они несут свои копейки. Нет у тебя, девочка, копеек, плати натурой. Тьфу! Ты, Алмаз, как знаешь, а я не хочу больше слушать.
Сысоич поднялся с пня, отошел в сторону и сел под деревом.
Алмаз попал в сложное положение. Он должен был показать, чьи взгляды ему ближе: воров старой закваски вроде Сысоича или братвы нового поколения в лице Звана.
Но он не торопился со своим словом. Давал высказаться другим.
Как ни странно, правильный вор Сысоич оказался в меньшинстве. Почти все говорили, что нужно исходить из воровского кодекса, который разрешает отступление перед натиском мусоров путем их обмана. Вспомнили, что одно время было разрешен даже фиктивный письменный отказ от воровского звания. Чем сильнее борьба с преступным миром, тем больше этот мир получает оправданий для своего самосохранения.
Пока Алмаз и Сысоич сидели последний срок, у их преемников на воле произошел сдвиг сознания. И с этим нельзя было не считаться. Соотношение сил было не в пользу ветеранов.
