Зван снова взял слово. Он был краток.
– Власть сама пишет и переписывает правила жизни. А мы – тоже власть. Власть сама берет все, что хочет. Значит, и мы можем брать все, что хотим. Я думаю, Сысоич просто не вник. Пройдет немного времени, и он поймет, что молодежь бывает права.
Алмаз сказал, что окончательные выводы делать преждевременно. Нужно встречаться и советоваться с другими авторитетными людьми. И объявил сходняк закрытым.
На железнодорожном вокзале и в аэропорту слонялись милиционеры в штатском. Следили, как уезжали блатные, и не скрывали облегчения. Терлись, не скрывая злорадства, и чеченские шнурки.
Алмаз лично провожал Сысоича. Довел старика до купе в вагоне СВ, там они поговорили о чем-то без свидетелей. С Алмаза не спускал глаз рыжий Гасан. Чеченцы до последней минуты не верили, что блатные разъезжаются. За Гасаном присматривал Джага.
Андрей сидел со Званом в «москвиче» и пытался объяснить себе, что же происходит. Пока что ясно было только одно: если раньше он сам принимал решения, то теперь все решают за него. К примеру, где ему быть и что делать. Алмаз велел лишний раз не светиться. Вот и приходится сидеть в машине. А потом они куда-то поедут. Куда – непонятно. О чем будут говорить, что делать – тоже непонятно. Это опять-таки будет решать Алмаз. А что же он, Андрей Корнев? Получается, он уже не принадлежит самому себе. И это было противно.
– Сегодня вечером устроим небольшой бордель, – сказал Зван. – Специально для тебя и твоих кентов. Лучшие слободские телочки обслужат – премия от Алмаза. За хорошо проделанную работу в ювелирном.
– У Мишани мать умерла, – сказал Андрей.
Он узнал об этом утром, от Генки.
– Умерла – какие проблемы? Похороним, – отозвался Зван.
– Жгучий с Волдырем будут? – спросил Андрей.
– Будут. На атасе стоять.
– Они Костика продырявили? – вырвалось у Андрея.
Зван смерил его тяжелым взглядом.
– Никогда не задавай таких вопросов.
– У меня никогда больше не будет такого друга, – сказал Андрей.
Зван завелся:
– Ну какого хрена ты меня отталкиваешь? Нам с тобой надо во всем быть вместе. Алмаз здесь долго не задержится. Как только свалит, Жгучий с Волдырем тут же попытаются меня смять. Если у них выгорит, тебе тоже хана.
– Не нравится мне твоя система, – откровенно сказал Андрей.
– Знаешь, мне тоже мало радости слушать эти «Школьные вальсы», – неожиданно сказал Зван. – Но не все плохо в этой системе. Понимаешь, она – как банк. С первого по седьмой класс ты делаешь вклады. А потом начинаешь получать с процентами. Одних система угнетает, а других спасает. У наших ребят нет проблем ни с родителями, ни с учителями. И те и другие знают: ребят обижать нельзя! Многие живут без отцов. С таких мы берем меньше, а даем больше. Помогаем с первого класса.
Зван перевел дыхание и продолжал:
– Вот, у кента твоего мать умерла. Кто ему, кроме нас, поможет? Вам директор школы, можно сказать, жизнь сломал. Кто его накажет? Опять-таки мы. На днях поедете в командировку. Не знаю, какое у вас задание. Наверное, серьезное. Дай вам бог удачи, но вдруг сорвется? Кто вам поможет? Мы. На какие деньги? В основном на эти самые. Так что не спеши с выводами, Корень.
Андрей слушал Звана внимательно и думал про себя: умеет, гад, убеждать.
На третий день после похорон Зван выдал ребятам командировочные. Каждому по пачке новеньких сторублевок в банковской упаковке. У всех троих глаза на лоб полезли.
– Куда столько? – вырвалось у Андрея.
Зван усмехнулся:
– Бери, пока дают. Еще мало будет. А теперь слушайте внимательно. Вы – спортсмены. Футболисты сборной города. Едете на соревнования. Тренер с командой уехали раньше, вы догоняете. Купите себе одинаковые спортивные костюмы. Чтобы вас за версту было видно, что вы спортсмены. Билеты на самолет получите в день вылета. В аэропорту прибытия вас будет встречать человек. Он сам подойдет к вам и все объяснит: где будете жить и что надо делать.
– А если этот человек не придет? Обратно лететь, что ли? – спросил Андрей.
– А что с ним случится?
– Ну мало ли…
Зван озадаченно молчал.
– А почему Алмаз сам не скажет, что и как делать? – поинтересовался Андрей.
Зван ответил, не глядя в глаза, с легкой усмешкой в голосе:
– Алмаз ничего не делает просто так. И чего-то не делает тоже не просто так.
Андрей пришел в больницу попрощаться с Катей. Вдруг вернется, а ее уже не будет в городе. Но ему сказали, что Катя больше здесь не работает.
Андрей поехал в Слободку, нашел дом, где квартировала Катя. Ему повезло. Она еще не уехала.
Катя была в великолепном настроении. Поделилась радостью: ей позвонили из института и сказали, что она зачислена на первый курс.
– Представляешь, обнаружили ошибку. Оказалось, у меня проходной балл.
– Я рад за тебя.
– Сегодня у меня последний рабочий день. Даже не верится.
– Здорово!
– Все-таки мечты сбываются.
– Кто-нибудь еще рад за тебя? – спросил Андрей.
– Я все время разговариваю с мамой. Я чувствую, как она счастлива. А у тебя как дела? Ты какой-то важный.
– Устроился в одно место. Работа денежная, правда, связанная с командировками.
– Да? Какая же?
– Секрет.
Глаза у Кати стали серьезными. Она изучающе смотрела на Андрея.
– Ты уезжаешь, и я уезжаю, – сказал Андрей. – Могу к тебе в Семипалатинск на обратном пути завернуть.
Катя тяжело вздохнула.
– Ой, я отстала на две недели, придется догонять. Боюсь, совсем не будет времени.
– Ну он-то к тебе, наверное, приедет? – спросил Андрей, имея в виду Адама.
Катя покачала головой.
– У нас все кончено.
Андрей смотрел недоверчиво.
– У нас с ним все кончено, – повторила Катя.
«А у нас с тобой?» – чуть не вырвалось у Андрея, но он промолчал. Его внутренний голос кричал: «Какого черта я тебе навязываюсь? Когда у меня найдутся силы, чтобы порвать с тобой раз и навсегда?»
Катя вздохнула:
– Не хватало нам на прощанье поссориться.
Андрею показалось, что она смотрит на него с нежностью. Он весь напрягся в ожидании. Если бы она взяла его за руку… Если бы обняла… Если бы, хотя он об этом даже не мечтал, поцеловала его… Он бы… Он бы все бросил и поехал с ней. И не было бы на свете человека более счастливого, чем он.
Но Катя просто протянула руку.
Андрею вспомнилось где-то прочитанное: «Была без радости любовь, разлука будет без печали».
