– Я тоже последний раз говорю: не пойду, – твердо сказал Андрей.
У отца от возмущения задрожали губы. Он протянул руку и потребовал:
– Ключ! Дай сюда ключ!
Отец хотел выглядеть сильным в глазах сына. Он всего лишь стращал его, хотел подтвердить свою власть. Он мысли не допускал, что Андрей может отвергнуть ультиматум. Но нашла коса на камень.
Андрей положил ключ в ладонь отца.
– На.
– Нет у тебя больше дома, – сквозь зубы сказал отец.
– Нет так нет, – ответил Андрей.
Удаляясь от дома, он оглянулся. Отец уже скрылся в подъезде. Он не смотрел вслед сыну. «Ну и ладно, – подумал Андрей. – Я тоже не буду шибко горевать».
Андрей пошел в соседний дом к своему однокласснику Толе Хоменко. Родители Толяна работали где-то на Севере, в лесной колонии. А он жил в просто обставленной трехкомнатной квартире один.
Ребята были уже в сборе и развлекались быстрыми шахматами. Пытались выиграть у какого-то мужика.
– Это майор Храмцов Петр Палыч, – шепнул Толян. – Работал с моим отцом. Сейчас на пенсии. Приехал, хочет здесь осесть.
Андрей с интересом рассматривал Петра Палыча. Невзрачный баклажан. Старый, лет пятидесяти, не меньше. Много курит, заплывшие глаза. Сразу видно, поддатик. А как лихо играет. Ас.
Жорик, судак мороженый, конечно, проиграл и уступил место Генке. Но Петр Палыч в два счета разделался и с ним. Сменивший Генку Толян не продержался и минуты. В бой включился Мишка Левитин. Он играл посильнее других, но упал и его флажок.
– У вас какой разряд? – поинтересовался Мишка.
– Мастер спирта, – икая, ответил Петр Палыч. – Кто следующий?
Толян предложил Андрею:
– Сыграешь?
Андрей покачал головой. Ему было не до того. В голове стучало: где теперь жить, что есть?
– Ну, тогда я пошел непобежденный! – Петр Палыч скрылся за дверью. «Решил добавить», – догадался Андрей.
Пацанам тоже пришла пора слегка вмазать и что-нибудь пожевать. Такова была традиция. Толян открыл банку с солеными огурцами, нарезал хлеба и кусок вареной колбасы. Андрей поставил на стол бутылку водки.
– Ну, жопа всем, – сказал свой обычный тост Жорик. – Желаю Обществу Приятного Аппетита.
Вертлявый Жорик считал своим долгом развлекать компанию. Если бы ребята стояли в подъезде, он бы мог на спор издать любое количество пуков.
Толян и Мишка выпили по рюмочке. Чисто символически, чтобы поддержать компанию. Генка и Жорик выпили по большой рюмке. Генка поморщился и крякнул, Жорик начал икать. Андрей выпил мелкими глотками большой стопарь, у него не дрогнул ни один мускул.
– Чтоб ты так учился, как пьешь, – проворчал Толян.
Он давно уже был сам себе и мамой и папой. И по-серьезному, чуть свысока относился к приятелям.
– Меня тоже не допускают к экзаменам, – сказал Андрею Мишка.
У Мишки Левитина были печальные выпуклые глаза. Говорят, признак хорошей памяти. Как и Андрей, он до девятого класса учился неплохо. А потом стали мешать фантазии. Мишка мечтал разом разбогатеть. Сбежав с уроков, он ходил по городу и высматривал, где бы совершить крупную кражу. Сделав выбор, строил план, разочаровывался в нем и начинал высматривать заново. Мишка хотел украсть так, чтобы не погореть.
Конечно, он тоже был огорчен решением директора. Но не показывал этого. По-своему был даже рад, что в этом несчастье оказался не один. Вдвоем легче пережить удар.
– У вас еще не все потеряно, – проговорил Толян, уминая бутерброд с колбасой. – Оставлять сразу двоих Карпычу не с руки. Над ним тоже есть начальство. Скажут, плохо воспитывает. Сходили бы к нему.
– Пошел он, – выругался Мишка.
Генка предложил:
– Давайте еще по одной. Должна быть полная анестезия.
Пацаны вопросительно смотрели на него.
– Лично у меня после этих танцев-обжиманцев болит кое-где, – признался Генка.
Все дурашливо заржали.
– От этих целок всегда болит, – продолжал Генка. – И вообще должен вам сказать, кто в нашем возрасте много обжимается, тот может умереть от простатита.
– Что это? – заинтересовался Жорик.
– Железа такая, второе сердце мужчины, – с важным видом объяснил Генка. И повторил: – Ну что? Еще по одной?
– Надо знать меру, – сказал Жорик. – Ну выпил одну, выпил другую, ну литр, ну два. Но зачем же напиваться?
Пацаны снова заржали, чокнулись и выпили.
Генка взглянул на часы.
– Однако пора, орлы.
– Сегодня нам точно помнут перья, – проворчал Толян.
– Приглашайте тех жучек, которые не пользуются большим спросом. И никто вас не тронет, – посоветовал Мишка.
Генка взглянул на него с презрением.
– Низко летаешь, приятель. Лично у меня принцип: драть – так королев, красть – так миллионы.
– На танцах каждый ведет себя в соответствии со своей внешностью, – философски заметил Мишка.
Возле «Ударника» собралась тьма народа. Шел митинг. Одни взрослые гнали текст, другие говорили без бумажки. Про то, какие они хорошие – построили такой кинотеатр. Как там будет классно детям и молодежи. Все было чинно, благородно. Но после того как разрезали ленточку, слободские рванули ко входу. Хотели, на правах хозяев, встать у дверей и заворачивать чужих. Но их ждал полный облом. Появилась милиция и начала обыск. Слободские в панике попятились. В толпе началась давка. А центровые стояли в стороне и посмеивались. Неподалеку белела «Волга» Адама Куцуева, короля центровых. Можно было не сомневаться, что это он устроил шмон через своих мусорув и переиграл Звана.
Андрей огляделся. Вокруг было немало своих, новостроевских. И все спокойненько, как в Мавзолей, входили в «Ударник»
Под танцевальный зал был отведен первый этаж. Вдоль стен стоял ряд стульев. На них можно было положить верхнюю одежду.
А в кинотеатр уже входили центровые. Впереди шел младший брат Адама Алихан Куцуев. В его черной шевелюре было полно седых волос. Алихан улыбался ртом, полным золотых коронок. Зубы были сломаны или выбиты в уличных битвах.
Рядом с ним шел Крюк – Ленька Крюков. Про него говорили: шилом бритый. Лицо рябое, с длинным вертикальным шрамом от пореза бритвой.
Алихан был основным чеченской части центровых. За Крюком стояли русские.
Пришли Анжела и Райка Самохины. Анжела, подружка Адама, считалась королевой центровых. Ее сестра Райка, кадра Крюка, работала в парикмахерской вместе с Ленкой, подружкой Костика. Сама Анжела нигде не работала. Ее содержал Адам. Сестры были законодательницами моды: вместо юбок «колокол» носили платья в обтяг.
