– Ты ошибся. Я такая, как все, – ответила Катя. – А в отношении тебя только утвердилась в своем мнении. Тебе нужно то же, что и другим.
– А тебе нужно замуж, да?
Катя сбросила с себя руки Андрея и начала протискиваться в толпе к своему месту. Андрей, покачиваясь, пошел следом.
Неожиданно перед Катей вырос Жгучий.
– Он к тебе приставал?
– Отвяжись! – сказала Катя.
Жгучий схватил Андрея за грудки.
– Не приставал он ко мне, – сказала Катя.
– Я не слепой, – процедил Жгучий.
К месту скандала уже протискивались милицейские кокарды.
– В чем дело? – спросил сержант.
Жгучий успокаивающе поднял ладони.
– Начальник, я слова плохого не сказал.
– Я тоже, – заплетающимся языком проговорил Андрей.
Сержант ухватил его за рукав.
– Это мой братуха, – сказал Костик.
Если бы он не подошел, Андрея б точно повязали.
– Веди его под холодную воду, – посоветовал сержант Костику.
– Что происходит? – послышался голос Адама. – Новострой хулиганит?
Он подошел не один. Рядом был Зван. Адам обратился к Кате:
– Тебя никто не обидел?
– Никто. – Катя повернулась, чтобы уйти.
Адам движением руки остановил ее.
– Подожди. Мы должны разобраться.
Зван что-то сказал Адаму. Адам жестом подозвал Андрея.
– Новостроевский?
– Ну.
– Не нукай, – процедил Адам.
– Это он с перепугу, – сказал Зван, играя четками.
– Он бухой в ноль, – медленно произнес Адам. – Ну-ка, скажи мяу, – приказал он Андрею.
Андрей смотрел на Адама в упор, с трудом выдерживая тяжелый взгляд чеченца, и чувствовал, что трезвеет.
– Хороший кинотеатр, правда? – спросил Адам, окидывая взглядом зал.
– Ну, – отозвался Андрей.
– Но он никогда не будет вашим, – внушительно произнес Адам.
Он говорил по-русски чисто, но с характерным чеченским акцентом, а Зван молча кивал, ощупывая глазами Андрея.
– «Ударник» будет нашим: центровых и слободских. Мы так решили, – отчеканил Адам.
Зван с ухмылкой кивнул.
– А это, между прочим, уже беспредел, – сказал Костик.
– Разве тебя это касается? – спросил Адам. – Ты слободской. И в центре ходишь – никто тебя не трогает.
Костик громко, с расстановкой произнес:
– Сюда будут ходить все, кто захочет.
Адам поморщился.
– Ну что ты шумишь, как женщина? Смотри, обижусь и зарежу. Следи за помелом, знай свое место.
На лице Звана играла нехорошая улыбка, но он почему-то молчал.
– У вас ничего не получится, – сказал Костик.
– Правда? – деланно удивился Адам. – Зазнался махала, – проговорил он, обращаясь к Звану. – Зря вы дали ему отшиться.
Зван молчал, продолжая играть четками.
– Знаешь, как называют таких, как ты? – спросил Адам Костика.
– Не говори того, о чем потом будешь жалеть, – посоветовал Костик. Кажется, он здорово разозлился.
– Кто? Я буду жалеть? – удивился Адам. Глаза у него стали одного цвета с сединой.
Они стояли лицо в лицо, глаза в глаза. Все вокруг замерли: что-то будет! Все-таки Костик был на полголовы выше Адама и раза в полтора шире. Но и чеченец уже держал руку в кармане, нащупывая нож.
Новостроевские, сбившись в кучу, обсуждали положение. Одни считали, что пора, пока не поздно, сваливать. Другие уже направлялись к выходу. Но большинство ждало, что будет дальше.
Ленка оттащила Костика от Адама. И стала говорить, что настроение все равно испорчено. Чего тянуть, надо уходить. Но как уйти? Завтра все будут говорить, что лучший боксер города испугался Адама.
– Мы остаемся, – решил Костик.
Новостроевские, которые раньше других решили уйти, неожиданно вернулись. Оказывается, вестибюль забит слободскими. Пройти сквозь строй целыми наверняка не удастся.
Жгучий поймал взгляд Андрея и жестом приказал ему подойти. Андрей не сдвинулся с места. Тогда Волдырь сам подкатил к нему.
– Собери со своих по рублю, тогда не тронем.
Андрей усмехнулся.
– А хуху не хохо?
Волдыря перекосило.
– В рот компот. Ты че, Корень, не врубаешься?
– Ребят жалко. Может, все-таки соберем? – шепнул Андрею Жорик.
– Собирай, – ледяным тоном ответил Андрей.
У Жорика забегали глаза.
– Почему я?
– А почему я? – процедил Андрей.
– Потому, что все из-за тебя. Из-за вас, – сказал Жорик, переводя взгляд на Костика.
– А ты-то чего трясешься? – спросил Костик. – Тебе, по-моему, ничего не грозит.
– Думайте быстрее, – поторопил Волдырь.
– Вы за этот беспредел ответите, – сказал Костик.
Волдырь набычился:
– Перед кем?
Он был прав. Слободские (впрочем, и центровые тоже) чувствовали полную безнаказанность. От их террора и гнета можно было защититься только силой. Закон в их отношении бездействовал.
А новостроевские уже шептались, рылись в карманах. Кто-то уже заныл: мол, он бы откупился, но нет денег.
– Лады, сдадите завтра, – объявил Волдырь, будто дарил жизнь приговоренным. – И вообще учтите: будете теперь сдавать взносы каждый месяц по рублю с рыла. Кто не сдаст, в рот компот, того на счетчик. За вход в «Ударник», в кино или на танцы, плата будет отдельной. По полтиннику. Будем доить вас, чуханов! – Волдырь загоготал.
Костик сказал вполголоса Андрею:
– Что я тебе говорил?
Андрей с мрачным видом кивнул. Он чувствовал, что совсем протрезвел.
– Не слышу ответа, – задорно произнес Волдырь, обводя глазами ребят и стараясь не смотреть в глаза Костику и Андрею.
– Молчание – знак согласия, – вякнул Жорик.
– Ну вот и ладушки. Можете танцевать. В долг. И домой можете идти спокойно. Вы теперь – наши. А мы своих не трогаем.
Волдырь был доволен собой. Ему поручили морально изнасиловать новостроевских, и он с этим справился. Он смачно сплюнул и блатной походочкой пошел к своим.
Андрей оглянулся на новостроевских и увидел одни спины. Пацанам разрешили унести ноги подобру-поздорову, и они использовали этот шанс. Остались только Толян, Генка, Мишка и Жорик. Если, конечно, считать его своим.
