– Он не говорил… Эй, ты что творишь! Дорогие ножи, хорошие, нам Саныч голову снимет!
– Обычный металлический я буду ломать до пенсии, – говорю. – Они либо гнутся, либо ломаются от дуновения ветерка и положения звёзд на небе – и в самый неподходящий момент. Я столько не протяну. Да и старик ими явно пользуется чаще, чем этими. Керамика – моя стихия! Пока, неудачник! – Я тюкнула топориком. Послышался короткий звон, Алиса охнула:
– Зачем?! Танк сошёл с ума?!
– Эксперимент. Помнишь, что было со вчерашним ножом?
Странно, но я сама не сразу вспомнила. Просто сидела смотрела на эти жуткие стены, эту дверь – и увидела там след, тогда и вспомнила. Это был безумный день! Я должна вернуться в реальный мир, чего бы это ни стоило. Пусть даже и керамического ножа.
– Чёрт, зачем напоминаешь! И я всё равно не понимаю зачем. Думаешь, обломанный нож не войдёт в дверь?
– Ну урон он нанесёт явно меньший, чем не обломанный. Просто мне очень хочется оставить нож на столе на ночь и посмотреть, что будет. Может, ещё тряпкой замотать?
– Пластырем. – Алиса покрутила пальцем у виска и ушла спать.
Я аккуратно выкинула всё, что осталось от лезвия, острую часть обломанного ножа замотала пластырем – вот и посмотрим, что сделает этот мнимый домовой. Нож демонстративно оставила на столе, не забыв налить в блюдечко молока. Вот так. И пусть никто не говорит, что я нелюбопытная.
Эти эксперименты с ножом даже подняли мне настроение. Я отправилась спать почти спокойная и сразу же уснула.
Глава VII
Проснулась я оттого, что мне невыносимо саднит лицо и руки, будто налопалась чего-то аллергенного и уже расчесала прыщи. Ещё ужасно щекотали перья подушки. Они и раньше вылезали по одному, подло царапаясь ночью, но сейчас у них явно была вечеринка. Я открыла глаза. Вместо подушки рядом со мной лежало как будто раненое пуховое животное, очень мягкое и пушистое, местами запачканное коричневатой подсохшей кровью. Несколько секунд я соображала, что это, трогая руками, и перья оставались в моих пальцах. Подушка изрезана! Так, а кровь-то откуда – это же подушка! Кажется, я схожу с ума в этой сумасшедшей деревне! Нет, сегодня же уедем! Чемодан, вокзал, Москва!.. Лицо чесалось.
Я быстро выскочила в туалет, забыв про линзы, посмотрела в зеркало – и отпрянула: на меня смотрел блин в мелкую красную полосочку, местами размазанную.
Не веря своим близоруким глазам, я потрогала лицо: больно, но не очень, и рука… На руке были такие же мелкие ссадины. Их я могла разглядеть, потому что их было много, как будто оцарапалась шкуркой или вроде того. Линзы! Сейчас я надену линзы и всё рассмотрю.
Я хлопнула рукой по полочке, где обычно оставляю контейнер с линзами. Он белый, полочка белая, очень глупо, пока не нащупаешь – не увидишь. Но привычка сильная штука: дома у меня точно такая же полочка, но тёмного стекла. Там линзы отлично видно. А сейчас контейнера не было. Я провела рукой туда-сюда, попала в воду, ощупала полочку двумя руками: наверное, свалились в раковину… Но ни на раковине, ни внутри контейнера не было. Тумбочка! Я ложилась в таком отличном настроении и, возможно, не заметила, что прихватила контейнер с собой и положила на тумбочку.
– Алиса! Где мои линзы?
– Я бы тебе сказала, но я сплю.
Ладно, пробегусь сама в комнату… Вот же он, мой контейнер – действительно на тумбочке, лежит и молчит. Я нацепила линзы, побежала обратно к зеркалу…
Когда я без линз, меня окружают очень красивые люди и загадочные вещи. Честно говоря, просто полотно цветных пятен. Себе я тоже кажусь очень красивой, когда без линз. У меня очень благородное лицо и большие глаза, как в японском аниме. Что же будет сейчас, когда я надену…
Из зеркала на меня смотрел тот же блин с глазками, хорошенько ободранный наждачной бумагой. Я зажмурилась с перепугу: это глупо, глупо, может, не так всё и страшно… Блин. С глазками, причём веко тоже поцарапано, и достаточно глубоко, чтобы испугаться. Всё лицо было в царапинах, местами глубоких, уже подсохших…
Первым делом я бросилась умываться. Может, ещё не так страшно, и половина красноты – от размазанной крови… Подсохшая корочка размокала, царапины закровили опять, вроде неглубокие, а вид – будто целиком содрали кожу… Будь порезы чуть глубже, я бы, наверное, умерла от ужаса. Хорошо, я почти умерла. Я умылась и стояла у зеркала как статуя, вглядываясь в каждую: сколько она будет заживать? Не останется ли шрама? Что скажут старик, Алиса и родители? Точно ли не останется шрама? Нож, чёртов нож, я больше никогда-никогда не буду оставлять нож на ночь!
…Конечно никогда: мы сегодня уедем, в городе нет таких чокнутых домовых и диких ножей. Хорошо, что Алиса подкинула мысль замотать его пластырем. Иначе… Я опять уставилась в зеркало. Маска! Надену маску. И тёмные очки, чтобы вообще ничего не видеть!
– Алис, кто на свете всех милее?
– Ты, Танечка, ты! Дать мне поспать было бы очень мило! – заскрипела кровать, и я быстро накинула крючок на дверь: не хватало, чтобы Алиса увидела меня такой. Хотя глупо: всё равно увидит…
– А чего у тебя подушка распорота? Вы ночью поссорились, да? – Гарик. Сейчас увидит – будет ржать. Неужели, в этом туалете не завалялось никакой лишней маски?
Я полезла в шкафчик, нашла хлоргексидин, брызнула на лицо – и взвыла! Щипало так, будто мой обломанный нож вогнали с рукояткой, смочив лимоном.
– Ты жива? – Алиса.
– Нет. – Я поднесла пузырёк к глазам: перекись. Не знала, что они бывают в одинаковой упаковке.
Физиономия в зеркале исходила пеной. Надо аккуратно смыть, чтобы не попало в глаза… И так плакать хочется, не хватало ещё… Я звезданула кулаком по шкафчику, с верхней полки на меня полетел какой-то тюбик, за ним аккуратно спланировала маска. Я примерила и разревелась. Царапины были на лбу, на ушах и веках. Всё, чего я добилась – это блин в маске.
– Тань, что с тобой?! – Алиса затрясла дверь. – Ты что там, ревёшь втихаря?
– Ничего! – Я врезала кулаком по закрытой двери, но легче не стало. Чёртовы ножи, чёртов старик, чёртова деревня дураков! Тогда я уже ни минуты не думала, что это мог сделать кто-то из людей. Кому бы и зачем? Чёртов нож и этих жильцов-домовых-личин я в тот момент уже воспринимала как должное. Оставила нож на ночь – получила. Хорошо хоть, обломала и замотала лезвие… А как я поеду в электричке такая? Мне нужна балаклава!
Я обработала царапины, умылась и вышла на суд Алисы и беспощадного Гарика. Начались ахи: как же это, что же это, как ты поедешь… Гарик очень деликатно хрюкнул и уткнулся в ноутбук, чтобы лишний раз на меня не смотреть.
Когда я стала убирать постель и там же нашла нож, я нисколько не удивилась. Удивительно, как быстро привыкает человек жить в дурдоме! Ещё пару суток назад я не верила во всю эту потустороннюю чушь, считала её уделом первоклашек вроде Гарика, а теперь… Нож радостно шлёпнулся на пол, устроив салют из перьев. Я его сломала ещё пополам тем же топориком для мяса и выкинула, специально закопав на дне мусорного ведра.
