– Частота сердечных сокращений увеличилась. Вы так не любите убираться?
– Терпеть не могу! Давай обыскивать стол.
Всё самое интересное – всегда в ящиках стола, это любой знает. Чего я там только не находил, от детских игрушек до настоящего оружия. Любую ерунду и всё важное все и всегда пихают в ящик стола, чтобы благополучно забыть. Я сам бы дорого дал, чтобы посмотреть на физиономию диггера будущего, который будет обшаривать мой стол. Понятия не имею, что он там может найти: перетряхивая чужую жизнь, некогда и, если честно, не хочется разгребать свою.
Вторая неожиданная находка – диктофон. Здоровенная серая фиговина с палец размером – как этим вообще можно пользоваться?! Клавиши выпирающие… Я нажал – и конечно ничего не произошло. Батарейки столько не пролежат, даже в нормальных условиях.
– Людмила, можешь вытрясти из него душу?
– Вытрясаю душу.
Людмила подключилась к диктофону, и комнату огласили странные фоновые шумы, как будто это штука не цифровая, а самая древняя плёночная: я буквально слышал, как вертятся катушки – или что там у них было-то?
– Мерзкий звук. Это всё, что там есть?
Как будто отвечая мне, далёкий детский голос прокричал:
– Идите сюда, я здесь! – звук доносился из Людмилы, но я всё равно невольно оглянулся. То ли качество записи такое, но мне на секунду поверилось, что этот невидимый ребёнок стоит за спиной.
– Идите сюда, я здесь! – И после паузы опять: – Идите сюда, я здесь!
– Можешь проанализировать голос?
– Сафронов Игорь Евгеньевич, год рождения 2014-й, нейрохирург, работает…
– Знаю, знаю.
Гарик!.. Вот так съездил пощекотать нервы! Интересно, откуда он там и зачем?
Мать рассказывала об этом доме и том лете очень мало. Сыновьям не рассказывают таких вещей, она и не рассказывала. Только недавно проговорилась. Я не верил сначала, но когда она сказала: «Хочешь криповую заброшку – съезди туда-то, там тот колдун жил», – я, конечно, заинтересовался. А когда она назвала мне адрес и по памяти нарисовала план этого дома…
– Ещё записи есть?
– Частота сердечных сокращений опять увеличилась. Не стоило показывать вам того паучка.
– Не смешно. Давай остальное.
Слева от меня кто-то громко царапнул по дереву. Я даже обернулся, пока не понял, что звук всё-таки исходит от Людмилы. По дереву скребли чем-то плоским, будто лопатой, и этот звук приближался.
– Это что?
– Острый твёрдый предмет, скребущий по дереву. Предположительно старые садовые грабли.
– Ты просто инспектор Конэ! Ладно, что дальше?
– Включаю. – Хорошо, что она предупредила. Потому что следующим был вопль. Не человеческий – какой-то звериный, он разносился на весь дом, стучался о стены и возвращался к нам.
– Людмила, блин!
– Это не я, это барсук.
– И барсуку, значит, досталось…
– А к нам гости. Зафиксировано движение в четырёх метрах на семь часов.
Я обернулся и не увидел ничего, кроме досок и прохода на кухню.
– Дальше, – подсказала Людмила.
Бедный бродяга, поселившийся здесь! Сначала спугнули, вломившись в дом. Он небось отсиживался где-то за огородом, они бывают пугливы. Потом, осмелев, решил всё-таки вернуться домой – а тут эти крики барсука!
Я вбежал на кухню, на ходу выкрикивая извинительный монолог и доставая пакет с извинительными консервами.
– Простите, пожалуйста, я диггер, я безопасен…
Окно без стекла. Стол, покрытый древней клеёнкой, печка, покосившиеся кухонные шкафчики – на голову бы не свалились…
– Здравствуйте! – включилась Людмила. – А мы тут плюшками балуемся, на огонёк зашли, заглянули проведать…
– Людмила, замолкни!
– Угу.
Я стоял один в кухне, никого тут больше не было. И кого она тут зафиксировала?
– Я никого не вижу. А ты?
– Объект высотой около ста семидесяти сантиметров.
– Да где?!
– Да прямо перед носом! Глаза разуй!
Прямо передо мной были остатки кухонного стола и окно без стекла. Хотелось протянуть руку в эту пустоту, но я отчего-то побоялся.
– Людмила, это очень грубое и устаревшее выражение, не говори «глаза разуй». А этот… Он ведь уже смотался в окно, да?
– Он здесь. Перед вами.
Новые Людмилы иногда ерундят: всем надо научиться жить, не только людям, и пока они учатся… Но такая огромная погрешность просто немыслима.
– Людмила, ты как себя чувствуешь? Говорят, здесь раньше телефоны глючили.
– Говорят, мужчины раньше носили бороду и портянки. И читали по слогам, если вообще умели. В сарае на девять часов и в доме на три часа припрятаны огромные заглушки старого образца. Они отключены и вообще давно сдохли.
– Так и думал, что старый хрыч пользовался заглушками… А я тебя, случайно, не стукнул? Ботинком? Раз пятнадцать?
– Нет, но почти разрядил. Осталось процентов тридцать.
– Не ной, я просто хочу понять, что с тобой случилось. Что за объект? Человек?
– Не могу определить температуру и медицинские показатели.
– Но он человек или стол?
– Не могу определить материал. А стол перед вами на двенадцать часов, дерево, дуб.
Я поискал глазами крышку подпола. Допустим, прямо между мной и столом, только под полом, спрятался кто-нибудь в хакерском костюме, и Людмила его плохо видит. Это уже допустимая погрешность, хотя всё равно серьёзно, но заказать себе замену она сможет, а больше от неё ничего не требуется…
Вот только крышки подпола тоже не было! Если бы была, я бы давно заметил. Пол хорошо сохранился, даже поблёскивал в Людмилином освещении, хоть и грязный, конечно. Я даже постучал по нему ногами, в надежде найти секретный люк, но нет: на линолеуме даже швов не было, он лежал целым куском.
– Скажи, что ты пошутила.
– Я должна сказать, что пошутила, даже если не шутила?
– Так ты пошутила или нет?
– Нет. Но это не важно, он уже ушёл.
– В окно?
– Ага.
За окном колосился бурьян и едва не заглядывал ко мне в заброшенную кухню. По плану там был огород.
– Погоди, ты говорила, в огороде захоронение?
– Крупные фрагменты человеческих скелетов на глубине…
– Избавь!
Я не верю в призраков, но иногда всё-таки верю. Я слышал истории про Людмил, которые видят тех, кого нет. Только это происходило не на кладбищах, а вот в таких вот заброшках вроде этой. Пришёл ты такой в заброшенном доме полазить – а тут мёртвый хозяин явился постоять у тебя за спиной. Хотя из моих знакомых с этим никто не сталкивался, но у каждого обязательно есть знакомый знакомого знакомого, чья Людмила видела… Нет, ерунда же!
