Вот она какая, мужская короткая память. Не дала – забыл – формула счастливой жизни проста!
И все же интересно было узнать, что такого одержимый с ним сделал? На будущее, такой фокус в рукаве мне определенно еще пригодится!
И все же, инцидент с темнокожим охранником имел долгоиграющие последствия. Так, буквально пару дней спустя, мадам Кардамон вызвала меня в свою спальню для серьезного разговора. Она как всегда не ходила вокруг да около:
– Либи, деточка моя, нам пора признать очевидное и перестать бежать от страхов. – Это она про мои внешние данные и «повышение» по службе, безошибочно поняла я. – Мы не знаем, что пошло не так и почему с тебя все еще не спали чары, но твоя красота, которой ты так опрометчиво не пользуешься, причиняет неудобства всем гостям, девочкам и особенно мне! Я специально беру на службу страшненьких, неприглядных горничных, чтобы не рассеивать внимание добродетельных господ. Но что они видят? По дому ходит уборщица в десять раз красивее всех моих цветочков! Ты просто представь, как они огорчаются, когда узнают не могут испить ее мед, потому что она свободная женщина!
Ну, это она уж загнула, прям так и в десять раз. Ну, может немного красивее самой красивой. Тем более мы с Амариллис даже похожи. Немного.
– Печальные гости, недовольные гости – это плохо для дела, деточка моя. Все эти господа должны уходить из «Лиловой Розы» счастливыми, с опустевшими яйцами и карманами, и никак иначе! Потому я вынуждена поставить перед тобой условие. – Выдохнула женщина, устало прикрыв рукой глаза. – Я не могу выгнать тебя, я верна слову данному твоей матери. Но ты должна найти работу в другом месте или начать работать на ровне с сестрами. Ну, а если чары все же рассеются, я с радостью верну тебе прежнее обеспечение.
Это был удар ниже пояса, я готова была расплакаться, ведь это место было мне домом и что бы тут ни происходило со мной, я находила способ почувствовать себя здесь хорошо! Внезапно, я отчетливо поняла, что изуродовать себя снова намного проще, чем пытаться пристроиться кухаркой в другое заведение или даже дом. Везде найдутся умельцы распускать руки, вот только мадам Кардамон уже рядом не будет.
Видя мое смятение и наверно удовлетворившись результатом, она добавила:
– Мне неоднократно делали выгодные предложения на твой счет, с тех пор как все случилось, но недавно поступили два просто невероятных по своей щедрости. – Так-так, а вот мы и добрались до сути разговора. – Один господин предложил заплатить за ночь с тобой двадцать пять тысяч деланиев, а другой, сразу следом за ним сказал, что готов отдать за тебя тридцать тысяч, причем в любое время, в любой валюте. – Мадам Кардамон замолчала, давая время оценить масштаб и перспективы. А оценить было что…
Три тысячи деланиев – таков годовой доход «Лиловой Розы», если верить самой мадам, но она, понятное дело, могла и скрывать настоящую сумму. Но из этих же денег вычиталось содержание дома удовольствий, налоги, оплата работникам, взятки чиновникам, чтобы сквозь пальцы смотрели на рассадник похоти и порока в самом центре столицы. Имея сумму в пятьдесят пять тысяч, мадам Кардамон могла бы снарядить собственную небольшую армию или открыть бордели в каждой столице каждого королевства в Эвеноре. Вот это был бы новый виток в развитии дела, совершенно иные прибыли. Вероятно, именно об этом и думала женщина, так деликатно и расчетливо наступая мне на горло.
– Подумай, девочка моя. Две ночи, всего две! И ты сможешь, например, выкупить у меня своих сестриц и при том сама останешься свободной женщиной. А дальше – можешь продолжить работать у меня или же забрать Амариллис и Валериану и уехать куда-нибудь, где вы найдете себе женихов, создадите семьи и забудете былое. Ну, или они создадут, а ты придумаешь что-нибудь другое, если чары рассеются.
Говорила она конечно сладко, но вот было в этом меде что-то горькое и мне ума не хватало понять что именно. Благо, было время подумать.
***
На следующее утро, стряпая на кухне завтрак, я столкнулась с немыслимым.
Нет, я могла поверить в этой жизни во все, как человек из чудища в мгновение ока ставший красавицей, но только не в это!
Я закручивала в бутончики булочки с корицей, когда в комнату вошла Амариллис, вся заплаканная и дрожащая. Мои руки были в муке и тесте, иначе бы я обязательно защитилась от нее, потому что была абсолютно уверена в том, что она наконец достигла придела и пришла мстить мне за мою красоту… но напав на меня внезапно и порывисто, она заключила в объятия и уткнулась мокрой, порозовевшей, чудо какой хорошей мордашкой мне в плечо, да тут же завыла навзрыд:
– Либи-и… какая же ты на самом деле хорошая-а! Либи-и… у-у… я тебя не заслуживаю-у…
Следом за ней заглянула Валериана у нее тоже глаза были на мокром месте от слез, но она все же вела себя адекватнее и не пыталась задушить меня в объятьях.
– Что случилось-то? – Спросила я, ожесточенно стряхивая муку с ладоней, чтобы наконец отцепить от себя старшую сестру, усадить на стул и налить чай с ромашкой и календулой.
– Либи, почему же ты сразу нам не сказала? Хотела сделать сюрприз, да?
Я начинала злиться.
– Да о чем вы вообще?!
– Нам все Мускари рассказала. Ей сказал Амарант, которому по секрету рассказала Жасмин, слышавшая это от охранника Бэроза, у которого нельзя спросить, потому что он нынче в отгуле…
– Да что все-то? – Вспылила я, наконец сняв с себя Амариллис и жестко усадив ее за стол.
Валериана набрала в легкие воздух, чтобы тоже не заплакать и выдохнула:
– То, что ты собираешься выкупить нас у мадам и даже оставишь нам приданное, чтобы мы могли выйти замуж.
Вот так номер! Вот так хитрюга Кардамон! Распаляясь от гнева на расчетливую хозяйку борделя я отправилась наливать чай, а у самой теперь ложка с травами в заварник не попадала. Я плюнула, выругалась и насыпала прямо так, из банки. Все равно просыпала половину.
Остановилась и выдохнула. Во-первых, кто бы мог подумать, что моим сестричкам так не нравится то, чем они занимаются. Во-вторых решила, что данная мысль достойна озвучания.
– Кто бы мог подумать, что вам так не нравится ваше занятие!
Мои сестры переглянулись и посмотрели на меня, как на сумасшедшую.
– Так что же здесь может нравиться? – Вытирая слезы и сопли о мой фартук, лежавший в этот момент на столе, осведомилась Амариллис. – Это по началу думаешь о красивых нарядах, вкусных яствах, внимании мужчин и вообще праздной жизни, мол, опять же образование хорошее. А потом сталкиваешься с настоящей правдой! Ну вот и зачем мне эти мои шесть языков, если гостей интересует только один! И куда я его только не засовывала за свою короткую жизнь. Вот, у нашего короля Жоржетта, например, очень специфическое представление о прелюдиях. Он любит, чтобы ему вылизывали его маленькую сморщенную дырочку и, желательно, проникая туда языком. Я, вероятно, единственный человек в стране, который может честно сказать себе и окружающим, что лижет жопу королю. Мало кто в наше время может в таком признаться.
