– Помнишь, когда мы за Паулиной Аракон ездили?
– Да, ритана! Кстати, тан Адан вчера радовался! Их с сеньорой Розалией скоро выпишут! Дня через три-четыре!
– Отличная новость! – порадовалась и Тони.
– А что с курами? – не дала ей увильнуть Рита.
– Так ко мне призрак привязался! Придется кур отнести на то место, где его кости лежат, да там и прирезать, а то так и не упокоится… бедолага.
Последние слова Тони договаривала откровенно злорадно, потому что за спиной Риты Шальвен высунулся из стены, примерно наполовину, и корчил возмущенные рожи.
А вот так тебя!
Рита закивала с пониманием.
– Понятно. А это никак черный обряд?
– Да ты что! Это ж упокоение! Святое дело – мятущуюся душу отпустить, – покачала головой Тони.
– Ага… а куры тогда зачем?
– Так кровь же в обряде нужна. И пентаграмму нарисовать надо, сама понимаешь. Человеческую кровь тут никак нельзя, а вот куриную можно, – выдала Тони.
– Так я бы сеньора Фарра попросила, он бы собрал в склянку?
– Свежая нужна…
Тони всем видом показывала, как ее замучили эти гнусные некромантские требования. Но куда деваться? Зато призраку будет спокойно. Или покойно…
Рита соглашалась. И на просьбу забежать к отцу, пусть он заедет за девушкой, да и отвезет ее, восприняла совершенно спокойно.
– Ритана, только отец сейчас рыбу ловит. Он разве что к вечеру освободится…
– А мне раньше и не надо. Я как раз пока по делам, пока к дядюшке…
– Хорошо, ритана, я сейчас метнусь, скажу маме.
– И вот это передай.
Две песеты блеснули в ладони девушки. Плата за проезд?
Более чем достаточная. Хватило бы Тони десять раз туда-обратно прокатиться. Рита даже руки за спину убрала…
– Ритана! Я не…
– Ты возьмешь. Отец придет усталый, голодный, а ему нет бы отдохнуть, еще меня везти. Да еще ждать. Я хоть и ненадолго, но все ж время! Бери и не спорь! – сверкнула глазами Тони.
Рита спорить не стала. Ладно, деньги лишними не бывают. А вот языком она болтать не будет, и отца попросит о том же.
Она была уверена, что ритана не станет делать ничего противозаконного, насмотрелась уже, но…
Разговоры – тоже ни к чему.
– Хорошо, ритана.
– А куриц можешь с собой забрать?
Рита подняла мешки, примерилась…
– Нет, не дотащу. Если только на извозчике.
– Тогда возьми еще на извозчика, – Тони добавила еще серебряную монету. Это было щедро, на такое можно мобиль нанять.
– Да что вы, ритана!
– Менять поутру дольше будешь, – качнула головой Тони. – Да и сама время потратишь…
– Уже бегу!
Девушка взяла монеты и заторопилась. Надо поймать извозчика, доехать до дома, доехать обратно, это все время, а работа тоже ждать не станет.
Но торопилась и сама Антония.
Блошиный рынок работает спозаранку.
* * *
Развалы.
Мелочовка.
Толкучка…
Названий очень много, а выглядит, наверное, все примерно одинаково.
На земле расстелены простыни, пеленки, одеяла, у кого что есть. А на них стоят вещи.
Стоят, лежат, стопками навалены книги, стопками громоздятся вещи, стоят тарелки, подсвечники, лежат игрушки…
Голоса со всех сторон то зазывают покупателя, то расхваливают свои вещи. И рябь в глазах от пестроты, и даже легкая головная боль, потому что поворачиваться надо на две стороны…
А еще – запах.
Пыли, затхлости, ненужности…
Нищеты, отчаяния, горя.
Не от хорошей жизни приходят на развалы продавцы. За каждым предметом какая-то история. Кто-то покупал его для себя, мечтал использовать, видел его в своем доме…
А потом принес сюда и готов отдать в чужие руки.
От кого-то из продавцов пахнет спиртным, кто-то выглядит так, что сразу ясно – нищета…
Тони крепко придерживала на груди концы шали.
Там же, на груди, покоился и кошелек с деньгами. Благо, платье Альбы было Тони откровенно великовато в груди, хоть ты четыре кошелька прячь. А так спокойнее.
Авось, туда не полезут?
Тони останавливалась то у одного прилавка, то у второго, приценивалась, несколько раз брала предметы в руки, но отклика не было.
Не кололо пальцы.
Не тянуло к вещи.
Не старина…
Так, мелочовка, ширпотреб…
Ряд, второй, третий…
Не то чтобы Антония сразу рассчитывала на удачу. Но заявить о себе стоило. Приходить раз в неделю на блошиный рынок, общаться с информаторами сеньоры Луисы…
Магазинчик ей завещали?
Значит, он должен жить! И процветать!
Неважно, что Тони не слишком хорошо знает, что такое антиквариат. Способности у нее есть, желание учиться тоже, трудолюбие в наличии… что еще надо для успеха?
Правильно!
Работать, работать и работать…
И Тони остановилась у очередного одеяла.
Удача пришла к ней только на шестом ряду. Массивная бронзовая чернильница, пресс-папье, перо из какого-то дерева и металла, некогда, наверное, красивое и дорогое, а сейчас грязное донельзя…
Тут же песочница, тут же бювар…
Все грязное, с царапинами, в налете, кажется, и в руки-то взять противно, но на Тони повеяло тем самым ароматом.
Древности. Подлинности. Интересной истории.
– Можно?
Пожилая женщина, которая стояла над одеялом, кивнула.
– Смотрите, ритана. Свекровкино добро продаю, она третьего дня ушла, а на поминки денежка нужна, да и в долги мы влезли…
Тони кивнула.
– Можно посмотреть поближе?
– Что ж нельзя, смотрите.
Девушка коснулась пальцами чернильницы. Медленно взяла ее в руки, поднесла к глазам поближе…
И словно ударом ножа прошило очередное видение.
* * *
Кабинет.
И мужчина, лет семидесяти, седоволосый, усталый, сидящий за письменным столом.
На столе весь прибор, только яркий, начищенный аж до солнечных зайчиков. Мужчина пробегает глазами по лежащему перед ним листу, комкает его, бросает в угол.
Не те слова.
Не то…
