Вот как сеньору Пенья…
Кто-то поместил бы перо в витрину, и умирало бы оно там с тоски. А он пользуется…
Как этой женщине.
На один вечер ее свекровь вспомнит, каким чудесным был ее сын в детстве. И не станет кушать невестку.
А вторая фигурка…
Она беременная. Это крестьянка, которая прижимает к высокому животу початок спелой кукурузы. И все там ясно… пусть детей у вас будет столько, сколько в нем зерен.
– Это дорого, наверное…
Женщина еще сомневается. Но рука ее уже погладила маленькую, не больше указательного пальца, куколку, бережно так, ласково… она уже не уйдет без этой статуэтки. Фигурка позвала ее.
Тони улыбнулась.
– Не дороже денег.
Сумму она и правда назвала небольшую, женщина даже головой покачала.
– Вы себе в убыток торгуете.
– Нет. Слово даю, – успокоила ее Тони.
– Может, я все же…
– Сеньора, слово сказано. И больше платить нельзя, – Тони погрозила пальцем. – Берите – и уносите. И вот эту куколку держите при себе, хорошо?
– Обещаю.
Тони проводила женщину улыбкой.
– Porque aun te amo…
Вечный вопрос о любви.
Вечный вопрос жизни…
* * *
Когда в дверь дома позвонили, ритана Барбара сорвалась с места, наплевав и на распухший нос, и на красные глаза…
– АМАДО?!
Сына она любила.
Может, только его и любила в этой жизни… разочарование?
Да, разочарование. И память о боли. И свидетельство неудавшегося брака… а чего так болит сердце?
Почему так плохо?
Если бы кто-то сказал ритане, что переживает она больше за себя, чем за Амадо, она бы не поверила. Но все же, все же…
Единственный человек, которого любила ритана Барбара – это ритана Барбара. Остальных – по остаточному принципу.
Амадо?
Сын. А еще – цемент, который скрепляет ее брак с Риалоном. Пусть ненадежный, но Эрнесто порядочен до мозга костей. Если бы у них не было детей, он мог бы уйти.
У них есть сын. Он никуда не денется. Это гарантия обеспеченной старости.
А еще…
Рано или поздно Амадо женится. У него будут свои дети… слово «внуки» ритана ненавидела всеми фибрами души уже давно. Она – бабушка?!
Такого не бывает!
Она слишком молода, хороша… помилуйте, ей же только вчера было восемнадцать! Какие внуки?!
Нет-нет, не будем о плохом. Но…
Это еще одна гарантия.
Больше всего ритана Барбара боялась нищеты и одиночества. А Амадо был гарантией того, что ей это не грозит.
Сначала, когда сын не пришел домой, она не взволновалась. Подумаешь? Может, психанул и ушел, может, в бордель пошел, или у какой бабы застрял? Это потом уже, когда телефонировали из библиотеки, она действительно забеспокоилась. На лекции про своих любимых индейцев Амадо бы не то что пошел – даже пополз! На четырех костях!
И если не пришел, значит, с ним случилась беда, надо его найти, а дальше все покатилось снежным комом.
Волновалась ли ритана Барбара за сына?
Да.
И любой человек получил бы от нее именно такой ответ. Но больше она волновалась за себя. Только неосознанно. Что поделать – самоанализ не входил в число достоинств ританы.
Но на пороге…
– ТЫ?!
– Я… пустишь?
В другой ситуации ритана Барбара не пустила бы. Или когти бы запустила. Или еще что похуже придумала.
А вот сейчас она просто посторонилась.
– Ну, заходи.
Сарита Амалия Карраско медленно, опираясь на трость, шагнула внутрь.
Две женщины разглядывали друг друга.
Соперницы?
Нет. Эрнесто был слишком горд, чтобы Сарита стала соперницей Барбаре. Я тебе не нужен?
Вот и отлично, ты мне тоже не нужна! Перебьюсь! Умерла так умерла. Будь счастлива где хочешь, лишь бы от меня подальше.
Но сейчас они обе…
Барбара была не в форме. Растрепанная, заплаканная, в домашнем платье… нет, не красавица.
А Сарита…
Краше в гроб кладут?
Поверьте, даже спустя десять лет оттуда могут достать – краше. Сарита выглядела так, что мумии ее бы за свою приняли. Некогда ростом выше Барбары, сейчас она казалась ниже.
Высохла, сгорбилась, белую кожу испещрили странные пятна, разводы, морщины… да откуда их столько? Глаза запали, и казалось, едва двигались в глубоких провалах глазниц.
Щеки ввалились, половины зубов во рту просто нет, волосы седые и редкие… как ее опознала Барбара?
Сама теперь не понимала.
Хотя нет.
По голосу. Он у Сариты остался прежним, чистым и ясным. Словно та девушка еще жила внутри изуродованного тела.
Ненадолго, скорее всего…
Руки у нее тоже были ужасные.
И обметанные белым налетом губы, и Творец! У нее капелька крови показалась из носа?
Сарита криво улыбнулась.
– Не ждала?
– Нет, – честно ответила Барбара.
– Я тоже. Риалон дома?
– Да… пришел за полночь, сегодня спит…
– Разбуди, пожалуйста. У меня осталось немного времени. Может, и дня не осталось.
Опять-таки…
В другой ситуации Барбара и не подумала бы слушаться. Но вот эти живые мощи вызывали такой дикий, подсознательный ужас… а вдруг оно заразное? Вдруг и со мной может быть то же самое?
Ритана предпочла послушаться, лишь бы не находиться рядом с чудовищем, в которое превратилась некогда здоровая и цветущая женщина. И лично взлетела на второй этаж. Даже в спальню к мужу заглянула, чего по доброй воле никогда не делала.
Некромант, как обычно, голый, спал на животе, крепко обняв подушку и уткнувшись в нее носом. Сил он вчера потратил… хорошо хоть до дома добраться хватило. Но главное известно, сын жив, остальное дело техники. Найдется, никуда не денется.
– Эрнесто!
Барбара коснулась плеча мужа.
Тот повернул голову и открыл глаза.
Барбара всегда завидовала этой способности супруга. Мгновенно просыпаться – и тут же вспоминать, и где он, и что он, и как он…
Мгновенно собираться с мыслями.
Она так никогда не умела, а без утренней ванны и чашечки чая вообще чувствовала себя разбитой.
– Барба? Что случилось? Амадо?
