Домой я вернулась аж в пять вечера. Меня оставили на обед, приехал Лагутин, мы долго радовались Олиным успехам, а потом беседовали с бизнесменом о моих мужчинах, которые уже завоевали авторитет на ферме. Лагутин предложил выделить нам ещё один дом, чтобы мы не сидели друг у дружки на головах. Я с радостью согласилась. И правда, у нас уже три полноценных семьи, а если ещё и Чернава замуж выйдет… Голубе проще, её дед Петрович давно зовёт переезжать к нему, да повариха не хочет нас бросать. Говорит: совсем без неё похудеем, отощаем и озвереем.
Дома меня ждал вкусный ужин из жареных на вертеле птиц. Что за птицы и как Бер их добыл, я выяснять не стала, просто поела с удовольствием. А потом вышла на крыльцо, кряхтя, как старая бабка, и придерживая живот, присела на ступеньку. Скоро срок рожать. Наверное, надо перебраться к маме в Москву… Поближе к роддому всяко лучше. * А то прихватит здесь, скорую ждать придётся. Как к этому отнесётся Ратмир, не знаю. В последнее время он меня постоянно держит при себе…
Кот спрыгнул с перила ко мне под бок, сел рядом, обернув хвостом лапы, и сказал лениво:
— А я вчера мышку поймал.
— Молодец, — таким же расслабленным тоном похвалила я его. — Съел?
— Нет, собакам отдал.
— Ну и дурачок.
— Слушай, подруга большой женщины, мне не по себе.
— Чего это вдруг?
Я протянула руку и погладила котика по голове. Он зажмурился, встопорщил усы и муркнул:
— Грядёт что-то.
— Ещё одна Велесова ночь?
— Если бы.
Кот зевнул и плюхнулся боком на тёплые ступеньки, сказал сонным голосом:
— Что-то очень-очень плохое.
Очень-очень плохое меня совершенно не устраивало. Поэтому я сказала коту строгим тоном:
— Перестань каркать, ты не ворона.
— Я котик, — мурлыкнул тот. — Я чувствую поветрие, и оно мне не нравится.
— Ладно, рассказывай, что там грядёт.
— А вот этого я не знаю.
Он подставил мне пушистое пузико, и я с удовольствием зачесала его, погружая пальцы в жирненькую шерстку. Общение с котом доставляло удовольствие. Пусть болтает. Грядёт что-нибудь — разберёмся. С нечистью же разобрались в Велесову ночь…
Ветерок пригнал дым из бани. Я вдохнула его с наслаждением, зажмурилась, представив, как Ратмир моется сейчас после работы. С ним и другие мужики, но их представлять я не собиралась. Только своего мужа, любимого, отца моего будущего ребёнка. Князь голышом в облаках раскалённого пара… Отросшие волосы, мокрые, липнут к плечам. На усталом лице капельки воды…
Скорей бы он уже помылся. Остро захотелось прижаться к разгорячённому телу, обнять, ощутив крепкие мышцы под ладонями, похвастаться успехом с Олей… Лечь к нему под бок на жёсткую кровать, удобно устроившись спиной к его животу. Не это ли и есть простое счастье?
Я сидела и смотрела на закат, лениво почёсывая мурлычущего кота по пузику, когда мужики, наконец, закончили мыться. Ратмир вышел из бани первым, и я поднялась с крыльца, сделала несколько шагов навстречу мужу. Он улыбнулся, подошёл, обнял — как мне и хотелось, крепко и нежно. Сказал:
— Руда, любая моя. Как славно, что ты у меня есть.
— Славно? — фыркнула я ему в плечо. — Не думаю, что наши приключения можно назвать этим словом!
— Ты спасла мне жизнь столько раз, что даже считать не хочу. Ты показала мне другое время и самоходные… машины! Ты рядом несмотря на то, что я уже не князь и земель у меня нет.
Я только рассмеялась счастливо. Эх, мой муж, мой князь! Какая мне разница, есть у тебя земли или нет? Главное, что ты сам рядом со мной, живой и здоровый.
В животе родилась болезненная судорога. Я подумала, что колика, но она не прошла сразу, а затянулась на несколько секунд. Стало странно. Даже не страшно, а волнительно. Неужели уже? Вот это вот — началось? Скоро я прижму к себе своего сына? И отстранилась от мужа, глянула ему в глаза:
— Ратмир, мне кажется, что лучше будет, если я на некоторое время переберусь к маме в город.
— Пошто? — удивился он и нахмурился: — От меня уйдёшь?
— Ну нет же. Просто рожать лучше в больнице, а её надо ещё найти, подписать договор… Ну и скорая! Там меня папа может отвезти в роддом, а тут дожидаться машины придётся не знаю сколько часов!
— Дома родишь, как все бабы, — сказал он неуверенно. Да, со мной нельзя быть уверенным ни в чём, любимый.
— Дома я рожать не буду. Если есть выбор — поеду в роддом.
— Делай, как знаешь, — вздохнул он. — Но я поеду с тобой. Не оставлю одну.
— Не одну, а с родителями, — поправила его, но Ратмир упрямо повторил:
— С тобой поеду.
— Ну ладно, поедем вместе.
На душе стало тепло и ласково, словно солнышко передумало закатываться, снова выглянуло и согрело меня изнутри. А к солнышку приложился Валя со своим грузовичком, который зарулил во двор, распугав собак, и высунулся из кабины:
— Э, князья! Прымай бамаги!
— Какие ещё бамаги? — насторожилась я и, переваливаясь с боку на бок, как самка пингвина с яйцом, пошла к машине. Валя спрыгнул с подножки и протянул мне пачку красных книжечек с золотым тиснением на обложках:
— Во! Теперь можно и договора трудовые заключать, а то Илья Андреич не любит беспорядка!
— Паспорта! — восхитилась я. — Ура! Валя, спасибо!
— Да мне-то за что? Вот, привезли в участок, я вам подвёз. Тут надо расписаться в ведомости… Щас.
Мужчины мои подтянулись к грузовику, Ратмир спросил:
— Это чего такое?
— Это, мой милый князь, удостоверение личности, — торжественно объявила ему я. — Теперь у вас у каждого есть своё! Теперь вы полноценные граждане Российской Федерации!
Разумеется, Тишило высказал очень ценное мнение:
— Пошто нам? Без этих стоверений жили всю жизнь, и всё было хорошо.
— А теперь будете жить с ними. А вдруг тебя спросят: кто ты, мил человек? Тишило? А чем докажешь?
Он молча смотрел на меня — с прищуром, с недоверием. А я раскрыла одну из книжечек, вторую, нашла его паспорт и показала:
