Юные дочери влиятельных кланов платят, чтобы их не смущали правдой жизни.
Я смотрю на аллею со стороны. Я войду в храм тайно, а выйду — открыто. Никто не узнает, что девушка Сян ночевала в дешёвой гостинице. Никто не узнает, как я прибыла в город — люди любят загадки и сплетни.
Для пятёрки монахов и двух госпожей, с деревянного мостика любующихся игрой толстобоких карпов в рукотворном пруду, я возникаю на дорожке внезапно. Я думаю, было бы забавно выловить пару карпов и съесть перед зрителями живьём, но я здесь не для того, чтобы развлекаться, да и человеческое тело плохо воспримет сырую декоративную рыбу.
Карпы забыты, я приковала к себе взгляды. Я обозначаю приветственный поклон и прохожу мимо. Заговорить со мной ни одна из госпожей не пытается, ведь я им не представлена.
Следя за походкой, я поднимаюсь по широким ступенькам, словно плыву над лестницей. К перилам подвешены колокольчики, и лёгким взмахом руки я заставляю их петь. Алтарь стоит на возвышении в окружении тонких колонн, держащих островерхую, похожую на колпак, крышу.
Статуя… Некто четырёхликий и семиглазый, по три глаза на каждое лицо, замер в позе лотоса, подняв руки в жесте благословения. Ни моих лисьих воспоминаний, ни детских не хватает, чтобы опознать изображение, впрочем, верования людей меня никогда не интересовали. Достаточно, что я знаю формальности: беру три палочки благовоний, поджигаю, ставлю в специальную наполненную песком чашу..
Я не задерживаюсь, словно невзначай увиливаю от монаха, явно нацелившегося задержать меня беседой и выяснить, кто я такая.
Я торопливо покидаю храм, и у самых ворот меня ждёт паланкин. Коршуны вчера нашли поломанный остов чуть ли не на помойке, обмотали тканью из запасов “Семи ветров” и впряглись.
— Прошу, юная госпожа, — ЮЖун откидывает для меня полог.
— Благодарю, старшая сестрица, — кланяюсь я и забираюсь в тесноту деревянной коробки.
ЮЖун задёргивает полог, легко вскакивает на уступку снаружи, а затем я чувствую рывок. Коршуны подняли паланкин.
Им тащить нас с ЮЖун до резиденции Сян часа три. Не знаю, кому хуже — им или мне. В гробу и то удобнее, чем в их поделке.
Дурные ассоциации, теснота и духота действуют угнетающе, рождают нехорошие предчувствия.
Я не собираюсь возвращаться в семью Сян по-настоящему. Ещё не хватало. Всё, что мне нужно — забрать маму. Но я не настолько сумасшедшая, чтобы в своём плачевном состоянии пробивать стены, сражаться с клановыми теневиками и забирать маму силой. По плану я войду открыто, скромно осмотрюсь, найду пути отступления, и ночью, завтра или послезавтра, мы тихо улизнём. А на прощанье, чтобы родственники не увлекались поисками, устрою им какую-нибудь феерическую гадость. От души и с любовью.
Но чем ближе резиденция, чем жарче полдень, тем острее мне кажется, что резиденция как расплавленная жаром смола, в которую я влипаю как та глупая бабочка в золотом янтаре, подаренным фениксом.
Опять он!
Я откидываю голову, устало смотрю на сборящую ткань потолка. Даже рычать уже не хочется. Почему раз за разом я вспоминаю того единственного, кому я могла подставить спину под предательский удар, но вспоминаю не предательство, а то, как мы были вместе и… я была счастлива? Убью, за одни эти мучительные воспоминания убью, как только его увижу. Хотя вряд ли. В том смысле, что лисы, наверное, давным давно разорвали его на мелкие клочки и сделали это так, чтобы он не мог возродиться.
— Прибыли, госпожа, — окликает меня ЮЖун.
Хорошо… А то я почти расплавилась.
Сквозь ткань плохо видно, что происходит снаружи, просматриваются лишь мутные силуэты. Я прислушиваюсь. Сзади доносится гомон десятков людей, и я ухмыляюсь. Паланкин — редкое зрелище на улицах. Праздные зеваки не подвели и потянулись следом. Теперь новость о возвращении девушки Сян распространится по столице как пожар по засушливой степи.
ЮЖун повелительным тоном требует известить главу резиденции. Молодец девочка, правильно держится — она личная ученица выдающегося мастера алхимии, поважнее всяких министров и императоров захудалой деревни. Я подозреваю, что страна Лунь такая же убогая, как секта “Семи ветров”.
Министр на выходит, но появляется кто-то из его помощников. Или управляющий резиденцией? Словом, появляется слуга, но слуга со статусом.
Господин Сян ещё не знает, что старший алхимик клана Лю принял госпожу Шан лично? Думаю, если бы знал, проявил бы больше уважения. Впрочем, не исключено, что министр при дворе или где-то ещё.
ЮЖун отказывается ждать, чтобы моё послание, написанное от имени главы Дома Огня, передать лично господину в руки, доверят слуге. По её знаку коршуны опускают паланкин.
Я выхожу.
Да, я не ошиблась, зеваки наблюдают.
— Юная госпожа…, — слуга смотрит на меня со сложным выражением на лице. Как на козявку, забравшуюся на рукав во время церемонии приветствия господина. Мерзко и хочется прихлопнуть, но нельзя даже стряхнуть, ибо лишний жест господин воспримет как личное оскорбление.
Я кланяюсь.
— Всего доброго, — резко прощается ЮЖун.
— Как?! — притворно восклицает слуга. — Госпожа не останется на чашечку чая, чтобы освежиться после трудной дороги?
— Не останется, — всё так же резко отвечает ЮЖун и скрывается в паланкине.
— Юная госпожа, — слуге ничего не остаётся, как перевести взгляд на меня и вспомнить о приличиях, она даже кланяется, — с возвращением домой. Пожалуйста, не будьте такой отстранённой. Скорее же, входите.
А я смотрю на стену, на ворота и не понимаю…
Где защита-то?! Это всё равно что заказать лучшему мастеру лучшие отмычки, ждать, а потом прийти к сундуку и обнаружить, что он вообще не заперт.
Хм… Всё-таки защита есть, но придумал её какой-то извращенец. Серьёзно! Почему вместо изящных массивов я вижу нагромождение талисманов?! Разобраться будет трудно. Мои мозги уже закипают. Однако, надо признать, что талисманы увязаны в хорошо продуманное единство, так что защиту создал извращенец, но извращенец талантливый.
На стене, свесив ногу, скучает теневик. Клан Сян полагается не только на бездушные заклинания, но и на стражу.
