— Цинь-эр, устала? Отдыхай, пожалуйста. Тётя уйдёт первой. Если тебе что-нибудь нужно, не стесняйся просить.
— Спасибо, тётушка. Я запомню, — улыбаюсь я.
Просить, да? Добровольно стать должницей?
Я провожаю тётю, и вместе с ней уходят слуги.
— Юная госпожа, с вашего позволения я подготовлю список, какая помощь потребуется в ближайшие дни. Одежда для вас, несколько низкоранговых служанок на уборку…
ЧеньСи говорит правильные вещи, но совершенно неправильно подталкивает меня стать просительницей.
— Нет необходимости.
— Юная госпожа? Но как же? — ЧеньСи выглядит искренне озадаченной.
— Хм.
Ей бы понять, что разговор окончен, но нет:
— Вы юная госпожа этой семьи, хотя бы одна личная слуга должна сопровождать вас. Если сестра ЛинЛин останется при вашей наложнице-матери, то вдвоём Ху-эр и Гу-эр не справятся с таким большим двором.
Я поворачиваюсь к ЧеньСи и неприятно усмехаюсь:
— Девушка, ты хочешь быть главной среди моих служанок? О, или, возможно, твои амбиции не так просты? Дядя сказал, что ты войдёшь во дворец четвёртого принца вместе со мной. Ты хочешь стать наложницей? Или… матерью всей империи?
— Что вы такое говорите, юная госпожа! Эта слуга всего лишь хочет помочь.
— Избыток усердия ведёт к непониманию, — фыркаю я.
— Юная госпожа, — удивляется одна из пары девочек, Ху-эр или Гу-эр, — разве плохо, если сестра ЧеньСи станет наложницей его высочества? Принц есть принц. Многие чиновники будут счастливы отправить ему своих дочерей, принцу со временем подарят много соблазнительных красавиц. Сестра ЧеньСи будет всегда на вашей стороне.
— Однако до сих пор принц не принял ни одной красавицы. Откройте сундук.
Бабушка прислала несколько рулонов хорошей ткани, ювелирные украшения, драгоценные шпильки, пару вееров, прочие безделушки. Подарок щедрый и очаровательно непрактичный. К чему мне ткань, когда мне нужны готовые наряды? Мешочек серебряных слитков заметно упростил бы мне жизнь, однако вместо денег я получила серёжки и браслеты, которые передаривать или сдавать в ломбард крайне нежелательно.
Мои размышления прерывает Азиз Йекта:
— Принцесса, — обращается он ко мне, — взгляните, я составил рекомендации для госпожи. Я обязательно вернусь завтра.
Я забираю сложенный пополам лист — в рекомендациях упоминаются пилюли, и незачем слугам резиденции видеть записи.
— Спасибо, господин Йекта, — доктора я благодарю искренне и отплачу щедро, пилюлями.
Мы обмениваемся парой ничего не значащих любезных фраз, и я отправляю ЛинЛин проводить доктора, а заодно сходить на общую кухню и принести ужин. Время близится к вечеру.
Уделив маме неполную палочку благовоний, я возвращаюсь в передний зал, окидываю трёх служанок взглядом и приказываю следовать за мной. К маме я не подпущу ни одну из них, не доверяю. Служанки покоряются.
До ужина я осматриваю доставшийся мне двор, причём не пренебрегаю ни пустыми кладовками, ни кухонным закутком, ни чёрным ходом. Я осматриваю сад и прилегающую территорию.
Ужинаю с мамой.
— Кто-нибудь, отнесите посуду, и вы все можете отдыхать, — объявляю я, когда начинает смеркаться.
— Юная госпожа, кому из нас сопровождать вас, — хмурится ЧеньСи.
— Что?
— Ночью вам может стать холодно или жарко, вам может захотеться чаю. Вы юная госпожа, поэтому естественно, что слуга должна стоять на страже за дверями вашей спальни.
Она это серьёзно?! О, Бездна!
— Нет необходимости, — отрезаю я. — В храме никто не стоял у меня под дверью, и мне будет неспокойно. Не нужно подниматься на второй этаж, пока я не позову.
— Эта слуга понимает.
Понимания в её ответе ни капли, но по крайней мере ЧеньСи не осмеливается спорить. Я фыркаю, разворачиваюсь и ухожу, ощущая спиной её внимательный взгляд. Как мне кажется, она девочка сообразительная, но при этом недалёкая, она не видит дальше своего носа и полагается на министра тогда, когда положиться следует на меня.
Её выбор.
Я вхожу в спальню, плотно закрываю дверь. На створках будто сам собой вспыхивает запирающий иероглиф. Бумажный талисман тишины взлетает в воздух. Теперь, даже если ЧеньСи придёт, она не сможет ни войти, ни подслушать.
В душе разливается тёплое чувство. Наверное, оно называется счастье, да?
Я прищуриваюсь. РенШен бесстыдно развалился в моей кровати. Руки заброшены за голову, одна нога согнута в колене. РенШен нарочно принял самую эффектную позу, чтобы покрасоваться. У меня пересыхает во рту, я сглатываю ставшую вязкой слюну и вдруг говорю совсем не то, что собиралась:
— Шен-эр, я так соскучилась.
Глава 39
РенШен вздрагивает.
— Ты никогда не говорила таких слов, Ни-Ни.
Я отворачиваюсь — сболтнула лишнего. Открывать душу и признаваться в чувствах невыносимо. Предпочитаю переживать их наедине с собой. Но РенШен неожиданно оказывается рядом и мягко заключает меня в объятия.
— Фр-р-р, отпусти.
— Я тоже скучал, Ни-Ни. Тебя не помнил, а скучал, представляешь? Видел тебя во снах и думал, что в мире не может быть настолько прекрасной девушки. Как мне было жить? Другие девушки не могли меня заинтересовать, а этот принц не аскет.
— Хм…
Я сдаюсь, опускаю голову РенШену на грудь. Я слышу, как бьётся его сердце, и моё сердце тоже начинает биться чаще.
РенШен подхватывает меня на руки, затягивает в кровать, как в гнездо, и я не сопротивляюсь. Хуже того, РенШен касается моих волос, хулигански чешет за ухом, и его не смущает, что ухо человеческое, не лисье. А я… я издаю непроизвольное совершенно кошачье мурчание, звук вырывает непроизвольно. Я прикусываю язык.
— О, ты так можешь?
— Р-р-р.
Но РенШен лишь крепче прижимает, и рычание сменяется мурлыканьем.
Я не знаю, сколько мы так сидим.
