– Окружной прокурор заявил вам, что, если ваш рассказ
поможет раскрыть убийство, вы получите неприкосновенность?
– Да.
– Однако он не в состоянии гарантировать неприкосновенность,
пока не услышит, чтó вы расскажете на месте дачи показаний?
– Не совсем так.
– Но вы достигли понимания в том, что вначале вам
потребуется представить свою версию из свидетельской ложи, а только потом вы
получите неприкосновенность?
– Да, мне требовалось вначале завершить дачу показаний.
– И дача вами показаний должна была закончиться раскрытием
убийства, не так ли?
– Да.
– И получением справедливого возмездия убийцей?
– Да.
– Другими словами, вынесением обвинительного приговора?
– Ну, в таких выражениях никто ничего не произносил.
– Я формулирую это именно так. Подумайте. Разве не эта мысль
сидит у вас в голове? Вы хотите, чтобы мисс Минден обвинили в убийстве, а с вас
сняли обвинения в преступлениях, совершенных вами, не так ли?
– Я хочу быть честен с самим собой. Я хочу сказать правду.
Мейсон сделал жест отвращения.
– Неужели?! – воскликнул он. – Вы и не намеревались
рассказывать все это полиции, пока вас не поймали во время совершения
преступления, не так ли?
– Ну, я думал об этом.
– Да, вы думали, но только в том смысле, что верили, что
имеете козырный туз в запасе, которым воспользуетесь, если попадетесь. Вы
предполагали, что выйдете сухим из воды. Вы совершали одно преступление за
другим, планируя на случай, если вас поймают, предложить сделку окружному
прокурору, чтобы он смог закрыть дело об убийстве, а вы взамен получили
неприкосновенность.
– У меня не было таких идей.
– Сколько преступлений вы совершили в период между случаем с
Дорри Амблер и попыткой ограбления супермаркета?
– Я… я… ни одного.
– А разве ваша договоренность с полицией не подразумевала
тот факт, что вы поможете закрыть им несколько дел – краж и ограблений, – чтобы
увеличить процент раскрываемости?
– Ну, да.
– Другими словами, вы собирались признаться в совершении
всех этих преступлений?
– Да.
– И получить неприкосновенность?
– Да.
– Так вы совершали или не совершали преступления, в которых
собирались сознаться?
– Перекрестный допрос ведется не должным образом, – поднялся
со своего места Гамильтон Бергер. – Вопросы задаются с единственной целью:
подорвать авторитет свидетеля в глазах присяжных.
– Возражение отклоняется, – постановил судья Флинт.
– Так вы совершали или не совершали преступления, в которых
собирались сознаться или уже сознались? – повторил свой вопрос Мейсон.
– Я совершил не все из них.
– Но некоторые совершили?
– Да.
– А что касается остальных – тех, что вы не совершали, – вы
собирались соврать, чтобы управление полиции могло закрыть несколько дел и
повысить процент раскрываемости, а вы получили бы неприкосновенность и избежали
суда, не так ли?
– Ну, не совсем. Они же не могли согласиться купить кота в
мешке. Вначале им надо было посмотреть товар.
– Какой товар?
– Мои показания.
– Вот именно, – кивнул Мейсон. – Если ваши показания
оказались бы недостаточно убедительными для вынесения обвинительного приговора,
сделка отменялась, не так ли?
– Я… я это так не формулировал.
– Это вы так думаете, – ответил Мейсон, развернулся и пошел
назад к своему месту за столом, отведенным для зашиты. – Я заканчиваю на этом
свой перекрестный допрос этого свидетеля.
Разозленный Гамильтон Бергер вскочил на ноги.
– Я хотел бы снова вызвать лейтенанта Трэгга для дачи
показаний.
– Вы уже принимали присягу, лейтенант, – обратился к нему
судья Флинт. – Просто займите свидетельскую ложу.
Трэгг кивнул и прошел вперед.
– Лейтенант Трэгг, – повернулся Гамильтон Бергер к
полицейскому, – ездили ли вы в Грейз-Велл после разговора с Данлеви Джаспером?
– Да.
– Что вы искали?
– Место, где шоссе проходит в нескольким футах от песчаных
дюн и где одному человеку не представляло бы труда оттащить тело от дороги и
вниз по склону.
– Я возражаю против последней части заявления свидетеля, –
встал со своего места Мейсон, – на основании того, что это вывод свидетеля, не
является ответом на заданный вопрос и не имеет отношения к представленным на
настоящий момент фактам дела.
– Возражение принимается, – постановил судья Флинт. –
Последняя часть ответа будет вычеркнута из протокола.
– Что вы нашли? – снова обратился к свидетелю Гамильтон
Бергер с легкой улыбкой на лице, понимая, что ему все равно удалось донести до
присяжных то, что он запланировал.
– Раза три или четыре мы искали не в тех местах, однако
наконец увидели песчаный холмик, перед которым остались следы, явно указывавшие
на то, что с ним производились какие-то действия. Начав копать, мы наткнулись
на сильно разложившийся труп женщины.
– Вам удалось его идентифицировать?
– Я возражаю, – встал Мейсон. – Это несущественно, недопустимо
в качестве доказательства и не имеет отношения к делу.
– Возражение отклоняется. Эти доказательства, дамы и господа
присяжные, принимаются только с целью подтверждения показаний предыдущего
свидетеля. Вы не должны рассматривать никакие преступления, совершенные после
преступления, которое в настоящий момент обсуждается в зале суда, ни с какой
другой целью, кроме как подтверждения показаний предыдущего свидетеля. Вы не
имеете права даже рассматривать их с целью доказательства мотивации. Продолжайте,
господин окружной прокурор.
– Находилось ли рядом с телом женщины что-либо, что
указывало на то, кто она? – снова обратился Гамильтон Бергер к лейтенанту
Трэггу.
– Да.
– Опишите все, что вы нашли, пожалуйста.
– Кончики пальцев сильно разложились. В последнее время
стояла жара, тело закопали неглубоко в песчаную могилу, разложение осложняло
процесс идентификации. Однако мы поместили пальцы жертвы в формальдегидовый
раствор, что помогло нам через некоторое время получить приемлемые отпечатки
пальцев, что, несомненно, облегчило опознание.
