– Не обязательно, – возразил Трэгг. – Бывали случаи, когда
удавалось произвести идентификацию по меньшему количеству совпадений.
– По скольким?
– Иногда достаточно девяти или десяти – при условии, что
исключается возможность случайного совпадения.
– Но в данном случае это не исключается?
– Нет.
– Шести пунктов недостаточно для идентификации?
– Самих по себе – нет, однако следует брать в расчет и
другие моменты. Когда вы рассматриваете вероятность шести пунктов сходства в
отношении отпечатков сильно разложившегося тела, где отпечатки вообще сложно
получить, учитываете квитанции за получение арендной платы от Дорри Амблер,
ключ от квартиры Дорри Амблер в сумочке, найденной рядом с трупом, возраст,
пол, размеры, цвет волос – все это, вместе взятое, дает очень высокий процент
вероятности.
– Вот именно. Вы имеете высокий процент вероятности идентификации,
однако вы не можете поклясться, что это было тело Дорри Амблер.
– С полной уверенностью поклясться не могу. Нет.
– Когда вы говорили о проценте вероятности, вы упомянули
пол, – продолжал Мейсон. – Пол сам по себе дает малый процент вероятности, не
так ли?
– Ну, так.
– Шесть совпадений не доказывают идентичности отпечатков
пальцев?
– Нет, я это уже объяснял, шесть совпадений дают нам, я
сказал бы, один шанс из пятидесяти, что это не тело Дорри Амблер. Наличие ключа
от квартиры Дорри Амблер – еще один математический фактор. В Лос-Анджелесе
сотни многоквартирных домов, в доме, о котором идет речь, десять этажей, на
каждом по тридцать квартир. Мы имеем ключ от девятьсот седьмой квартиры. Это
дает один из трехсот, умножаем на пятьдесят и получаем один шанс из пятнадцати
тысяч, что…
– Минутку, – перебил Мейсон. – Вы выступаете не как
эксперт-математик, лейтенант Трэгг.
– Но я могу назвать себя экспертом по расследованию
преступлений и в состоянии провести простой математический расчет.
– Вот именно. Вы в состоянии поворачивать цифры таким
образом, чтобы в результате получилось что-то астрономическое, что идеально
подойдет вашим целям. Но к делу можно подойти и с другой стороны. Существуют
два пола, следовательно, то, что найден труп женщины, дает нам один шанс из
двух. Одна десятая всех женщин находятся в возрастных рамках, определенных
вами, следовательно, мы получаем один шанс из двадцати, что это Дорри Амблер. В
той возрастной группе такой цвет волос встречается у одной из двадцати, так что
снова умножаем и получается один шанс из четырехсот и…
– Это несправедливо, – возразил лейтенант Трэгг. – Вы
искажаете факты.
– Я рассуждаю подобно вам, пытаясь математически вывести
процент вероятности. А теперь ответьте на вопрос, лейтенант: вы не в состоянии
утверждать, вне всякого разумного сомнения, что это труп Дорри Амблер, не так
ли?
– Нет.
– У меня все, – объявил Мейсон.
– Мне хотелось бы пригласить еще одну свидетельницу,
несколько нарушая порядок, – поднялся со своего места Гамильтон Бергер. – Роузи
Честер, займите, пожалуйста, место дачи показаний.
Роузи Честер оказалась рыжеволосой крупной женщиной, с
твердой линией рта, подчеркивающего ее циничность, и наблюдательными глазами.
Она прошла вперед и приняла присягу.
– Где вы проживаете в настоящий момент? – обратился к ней
Гамильтон Бергер.
– В окружной тюрьме.
– Вы знакомы с обвиняемой?
– Да.
– Когда вы впервые с ней встретились?
– Мы провели ночь в одной камере.
– Вы тогда обсуждали Дорри Амблер?
– Да.
– Обвиняемая говорила что-нибудь о ней?
– Обвиняемая заявила, что Дорри Амблер никто никогда больше
не увидит.
– Вы еще о чем-нибудь говорили?
– Я поинтересовалась, не боится ли обвиняемая, что Дорри
Амблер отберет у нее часть имущества. Обвиняемая рассмеялась и ответила, что
Дорри Амблер никогда больше не объявится, чтобы на что-либо претендовать.
– Это происходило до или после обнаружения трупа?
– Думаю, что труп уже обнаружили, однако обвиняемая об этом
не знала. Это держалось в тайне.
– Вы можете проводить перекрестный допрос, – предложил
Гамильтон Бергер Мейсону.
– Вы ожидаете суда за совершение преступления?
– Да.
– Какого?
– Хранение марихуаны.
– Как только вы переговорили с обвиняемой, вы сразу же
связались с окружным прокурором?
– Вскоре после.
– Как вы с ним связались?
– Он сам связался со мной.
– О, значит, вас предупредили, что поместят в одну камеру с
обвиняемой, и велели попробовать ее разговорить?
– Что-то в этом роде.
– И вы попытались ее разговорить?
– Ну… Конечно, когда сидишь с кем-то вдвоем в камере…
Делать, в общем-то, нечего…
– Так вы пытались или не пытались ее разговорить?
– Ну… да.
– И пытались заставить ее сделать какое-то уличающее ее
заявление?
– Я пыталась ее разговорить.
– По указанию окружного прокурора?
– Да.
– А почему вы вдруг решили выступить в роли источника
информации для окружного прокурора?
– Он меня попросил.
– А что он вам пообещал, если вам это удастся?
– Он ничего не говорил.
– Ничего не обещал?
– Нет.
– А что он сказал по поводу того, что не может вам ничего
обещать?
– О, он заявил, что, если пообещает мне что-нибудь, это
снизит силу моих показаний, поэтому мне придется положиться на его чувство
благодарности.
Мейсон улыбнулся и повернулся к присяжным.
– У меня все, – сообщил он.
– У меня тоже все, – сказал пунцовый Гамильтон Бергер.
– Объявляется перерыв до девяти тридцати завтрашнего утра, –
постановил судья Флинт. – На этот период обвиняемая остается под стражей.
Присяжные должны помнить, что они не имеют права обсуждать дело между собой и
никому не должны позволять обсуждать его в своем присутствии.
Судья Флинт встал и покинул зал суда. Минерва Минден
схватилась за рукав Мейсона.
