Однако дела Итан хотел сдать сам, а не по принуждению, и назначить приемника сам, не допуская драки за место альфы. В клане же назревала заварушка: по слухам, ему готовились предъявить обвинение. Итан догадывался, кто мутит воду.
Список бет невелик, и среди них — один из его кузенов, старший сын дяди Свена, Тристан Майлс. Они с детства недолюбливают друг друга, что неудивительно, Тристан — сильный волк. Они соперничали еще волчатами, практически на равных. Вот только дела Итан собирался передать другому — герцогу Колину Брайту. Тристан обладал всеми качествами лидера, кроме одного: он не умел быть милосердным.
Итан все же загнал себя в ловушку. До приема он не мог созвать совет клана, это посчитают неуважением к традициям. А прием нельзя назначить в ближайшие дни, потому что он требует тщательной подготовки. Оставалось надеяться, что Тристану тоже не хватит времени собрать кворум для смещения альфы, обвинив его в пренебрежении нуждами клана.
Накануне приема Итан забрал Ляну после ужина.
— Надо поговорить, — сказал он и заметил, что она тут же испугалась.
— Ляна, вы не боитесь волка, который может перекусить вам горло, — шутливо упрекнул он жену, едва они остались наедине. — И боитесь меня, как будто я ежедневно вам угрожаю. Я подумал бы, что это из-за пощечины, но так было и до нее. Я настолько страшен или… некрасив?
Она ожидаемо зарделась от смущения.
— Рискну ответить честно, даже если вам это не понравится, — произнесла Ляна. — Волк ничего не требует и охотно принимает ту малость, что я могу ему дать. Он мог бы нарычать или укусить, если бы ему что-то не нравилось, правда?
— Правда… — согласился Итан. — Волку нравится ваша естественность, Ляна. Его нельзя обмануть.
— Вот видите! — Она вдруг улыбнулась. — Как можно бояться того, кому нравишься? Но… простите, если я…
— Нет-нет, — перебил он ее. — Нет необходимости извиняться, вы ничем меня не оскорбили.
Она с благодарностью на него посмотрела.
— Разрешите, я воспользуюсь случаем, ваше сиятельство…
— Что-то случилось?
— Нет. Я всего лишь хочу выразить вам свою признательность.
Итан заметил, что ее речь стала правильнее, но слова Ляна выговаривала с трудом, морща лоб. Скорее всего, это заученные фразы, и оттого совсем неживые.
— Спасибо за все, что вы делаете для меня и Марка, — продолжила она.
— Не стоит… Ляна, я не о том хотел поговорить, но если уж зашла речь… Вы приобрели все необходимое?
— Кажется, даже больше, чем необходимо, — вздохнула она.
— Почему так грустно? Вам что-то не нравится? Ох, Ляна, не расстраивайтесь! — спохватился Итан, потому что во взгляде кошечки легко читалось огорчение. — Я не упрекаю, а хочу понять. Может, вам что-то нужно, но вы стесняетесь попросить? Ответьте искренне, пожалуйста, как… волку.
— Мне все нравится, но платья слишком… роскошные, — призналась Ляна. — В них можно только сидеть и пить чай. Вы же говорили, что мы уедем туда, где я смогу гулять, а для прогулок нужны крепкие ботинки и удобное платье. Зачем мне столько платьев для чая?
— Ну… есть такое выражение… — Итан прятал улыбку. — Положение обязывает. И не в дикий лес мы едем, там есть соседи, мы будем приглашать гостей, и нас… будут приглашать. Платья пригодятся, как и все остальное. Но я попрошу, чтобы вам сшили и что-нибудь для прогулок. Ваши мерки есть у портных, одежду пришлют позже. Может, еще что-то?
— Бумагу и карандаши для рисования… Я не смогла объяснить вашей матушке, зачем леди карандаши.
— А краски?
— Не надо. У меня плохо получается красками, и это расстраивает.
— Хм… Хорошо.
Итан вспомнил, что хотел найти того, кто проверил бы способности Ляны. Вполне возможно, что ее увлечение — всего лишь детские картинки. Но если нет, то он наймет ей учителя.
— А что вы хотели мне сказать? — напомнила Ляна.
— Ах, да… Хотел сказать, что бояться нечего. Это всего лишь прием, а не экзамен. Ничего страшного не произойдет, если вы что-то сделаете не так.
— Ага, как же… — пробормотала она.
— Я буду рядом, — сказал Итан. — И помните, что я на вашей стороне. Волк и я — одно целое. Не надо меня бояться.
Они беседовали, сидя на диванчике в кабинете Итана. Он взял ее за руку, слегка сжал пальцы, подбадривая. Ляна вдруг встала, и он тоже поднялся.
— Итан… — Она закрыла глаза и потянулась к нему, обняла. — И-и-итан…
— И как? — спросил он хрипло чуть погодя. — Похоже?
У волка Ляна не вызывала желания, но теперь Итан почувствовал ее, как мужчина чувствует женщину. Особенно когда она близко, а ноздри щекочет запах феромонов.
— Нет, — ответила Ляна, отстраняясь. — Простите, ваше сиятельство. Но я постараюсь, обещаю. Постараюсь, чтобы все прошло хорошо.
26. Горести и радости
Ляна жалела, что поддалась порыву и обняла Итана. Ей пришлось его обмануть, потому что сказать правду она не смогла. Слишком стыдно признаваться, что никакой разницы она не почувствовала, что ей одинаково приятно обнимать и волка, и человека. Стыдно, потому что от Итана веяло холодом. Волк добродушный, он может лизнуть руку, коснуться лапой. Наверное, это потому, что волка Ляна не обижала. Итан же не шевельнулся, когда она прижалась к его груди.
Как глупо она поступила! А что он теперь о ней подумает…
Ляна сбежала от Итана, весьма недовольная собой, и не заметила, как очутилась на лестнице, ведущей к мансарде.
Марк… Ей все чаще не хватало его улыбки и рассудительного спокойствия, но Итан попросил не беспокоить Марка по пустякам. Ляна чувствовала и то, что Итану не нравится ее привязанность к брату. Должно быть, со стороны действительно выглядит неприлично, когда замужняя женщина болтает наедине с другим мужчиной.
Нет, к Марку идти нельзя. Ляна опустилась на ступеньку, расправив платье. Но и в спальню возвращаться не хочется. Этой лестницей редко пользуются, не придется никому объяснять, что она тут делает.
— Лянка? Ты что тут?
Шагов Марка, спускающегося по лестнице, Ляна не услышала. Не мудрено, он всегда передвигался бесшумно.
— Сижу, — ответила она, не придумав лучшего объяснения.
— Вижу, что сидишь. — Марк опустился рядом. — Случилось чего?
— Нет. Устала от шума, нашла вот… тихое местечко.
Ляна испытывала неловкость, обманывая Марка, но еще раньше она дала себе слово не жаловаться ему ни на что. Тут Итан прав, она не должна мешать Марку. У нее ничего нет, помочь ему она может только тем, что отпустит.
— Врешь ты все… — беззлобно произнес Марк. — А то я не знаю, каково тебе сейчас.
