Не имея возможности служить в седле, он решил быть полезным в ином качестве. Госпожа Мэйко была более чем довольна, когда он помогал ей с ранеными и стариками, а командиры крошечного гарнизона столицы с радостью выделили ему дежурства, тем самым несколько ослабляя нагрузку на их собственных людей.
Ну и не единожды Санада объединял две эти задачи – во время дежурств заглядывал и к старикам, проверяя, все ли у них в порядке. И не единожды это приводило к страшным открытиям, поскольку старики то ли от истощения и вызванных войной страданий, то ли просто в силу преклонного возраста – но умирали во сне, и именно Санада становился тем, кто обнаруживал их остывающие тела.
В ту ночь он тоже был в патруле и решил наведаться к старикам. Хотя бы просто для того, чтобы возможные неприятности как можно быстрее остались позади.
Он вышел из караульной, перешел большой плац, затем направился к большому зданию у Пасти Кита. Там раскрыл первые бумажные двери и заглянул внутрь. Живущий в этой комнате старичок спал сладко, как ребенок.
Потом еще одни двери и еще одни. К счастью, этой ночью никому не стало плохо и никто не отправился на встречу с предками.
Санада обменялся окликами с другим проходящим патрулем, сообщая, что тоже находится на посту. Свернул за угол и постучал в двери, за которыми, как он помнил, жила худенькая старушка со своей внучкой – милой девочкой с карминовыми губами.
Ему никто не ответил, однако из комнаты до него донесся неприятный запах. Но это был не запах разлагающегося трупа, нечто иное – как будто в комнате готовили исключительно неприятное для обоняния блюдо.
Мужчина заколебался, постучал по фрамуге еще раз, но и на сей раз ответа не получил.
– Что там происходит? – спросил он самого себя шепотом. Он хотел было окликнуть патруль, с которым только что разминулся, но тот куда-то подевался. Санада покачал головой и попросту раздвинул двери.
Внутри не было никого. Погашенные свечи, темнота. И неприятный запах.
Санада взялся за рукоять меча и медленно вошел внутрь.
– Бабушка? Девочка? Вы здесь?
Он выругался, споткнувшись обо что-то твердое и округлое, лежащее в очаге. Глаза медленно приспосабливались к темноте, так что офицер наклонился и пощупал ладонью. Дотронулся до еще теплого горшка.
Поднял его и понюхал… о да! Этот запах шел именно отсюда! Явно в этом сосуде варили что-то мерзкое… и наверняка несъедобное!
Но где же были бабушка с девочкой? В этой части Дома Спокойствия после наступления темноты свободно могли передвигаться только солдаты и несколько конкретных человек, к примеру Закура и госпожа Мэйко. Но больше никто!
Где же были бабушка с девочкой? Санада должен был их отыскать – другие солдаты могут не проявить к ним понимания, а наказанием за нарушение правил могла быть даже смерть!
Мужчина выбежал наружу, глянул вправо и влево, потом понял, что вроде бы что-то различает в темноте. Вроде бы в тени за зданием только что мелькнул и пропал чей-то силуэт. Он побежал туда, все явственнее слыша шелест ткани и что-то еще – лязг оружия, шорох солдатского обмундирования. И еще какие-то отзвуки, как будто скулил зверь.
Когда же он свернул за угол и увидел, что происходит за зданием, – замер.
Очевидно, это были те самые стражники, с которыми он только что повстречался! Один лежал мертвым, с почти отрубленной от тела головой, руки и ноги его были разбросаны странно и неестественно. Другой же еще двигался, дрожал в объятиях женщины… нет! Молодой девушки! Девушки, одетой в доспехи о-ёрой, с прической, сколотой двумя иглами. И с отчетливо видным для воина полным набором мечей дайсё на боку.
Девушка будто бы обнимала стражника, казалось, что она дарит его пылкой нежностью. Обернулась, услышав испуганный вздох Санады.
И тогда офицер увидел, отчего дрожит солдат.
Девушка воткнула ему в шейную артерию одну из игл для скалывания волос. Он еще дрожал в ее объятиях, а она омывала ладони в его крови, точно в алом нектаре.
Глаза девушки и Санады встретились, и только тогда он осознал, что это Ака, именно та девочка с карминовыми губами, которую приютили в Доме Спокойствия несколько дней назад!
Ака растянула свои красные губы в прекрасной улыбке, вырвала иглу из шеи умирающего. Кровь ударила настоящим фонтаном, а девочка выпустила оружие, растопырила пальцы…
Крупные капли крови не упали на землю – они повисли в воздухе, меняя форму. Санада в ужасе смотрел, как они превращаются в острые звездочки, а Ака улыбается еще более зловеще и прекрасно.
Очередного движения пальцами, быстрого, жестокого, он не успел уже заметить. Кровавые сюрикены полетели в его сторону.
– Мэйко! Мэйко, куда ты подевалась?
Госпожа Закура шла от одного домика к другому, зная, что медичка сейчас где-то тут, в деревне на нижнем острове.
Ну что за несносная девчонка! Ее обязанности четко требовали постоянно опекать юного господина Конэко! А глава рода Нагата слишком многое ей позволял. Как только Мэйко намекнула, что крестьянам и рыбакам тоже нужна медицинская помощь, так добрейший даймё сразу же согласился.
Закура фыркнула от злости, заглядывая в очередной дом.
Она понимала, что девушка по молодости хочет помогать всем, раз уж у нее есть для этого навыки, но с возрастом к ней придут смирение и понимание своих обязанностей относительно суверена. Она, Закура, тоже была такой, но за долгие годы смогла понять, что важнее верность и служение, чем порывы сердца.
– Мэйко! Вот ты где!
Медичка как раз выходила из какого-то дома. Лишь благодаря тому, что ее силуэт оказался в свете ближнего фонаря, пожилая женщина вообще смогла ее заметить.
Неподалеку шумела река. Ночное небо укрывали темные тучи, грозящие скорым дождем. Мир был одной большой мешаниной тьмы, проступающих в ней контуров домов и немногочисленных дрожащих огоньков ламп и свечей.
– Нашему господину нужна помощь! У бедного господина Фукуро проблемы со сном. Говорит, что видит тени во мраке и красных призраков!
Мэйко покорно склонила голову, выслушивая тираду старшей женщины. Закура в чем-то была права, возмущаясь, – она, Мэйко, не должна была проводить столько времени в нижних деревнях и уж наверняка не засиживаться тут допоздна. В ее обязанности входило постоянное пребывание вблизи даймё, а тем временем она до ночи лечила крестьян. Потертости, переломы, отравления, все недомогания, которые несла с собой тяжелая работа, требовали ее исцеляющей руки.
Но помощь нужна была и ее господину.
Поэтому она не позволила себе пренебречь возмущением пожилой женщины.
– Прошу прощения, госпожа Закура, я совсем потеряла чувство времени, – ответила она.
– Тогда быстро найди его вновь, потому что нам надо спешить наверх. Если Пасть Кита закроют на ночь, вот тогда у нас будут настоящие проблемы!
