Дух взглянул в сторону Гнилого Леса. Между исковерканными стволами деревьев царила тьма. Листья приобрели цвет вянущей зелени, а сочащийся дождь заставлял чащу выглядеть еще призрачней и опасней, чем при свете солнца.
– Думаю, что стоит отдохнуть, найти место где-нибудь поглубже, укрыться от дождя. Потом ехать дальше.
– А Змеи? Они не знают, что мы здесь?
– О нет, брат… Змеи уже давно знают, что мы отправились в их логово.
Хаяи замер, положил руку на покрытую голубой оплеткой рукоять Клыка Акулы.
– Ты так спокойно об этом говоришь! – прошипел он.
– Они не нападут… здесь точно нет. Будут наблюдать за нами… пропустят поглубже. И только тогда, когда мы будем полностью в их распоряжении, тогда и ударят. А сегодня… – Кентаро устало усмехнулся. – Сегодня мы можем отдохнуть рядом с падальщиками.
* * *
Они въехали поглубже в лес, так чтобы до них не долетал смрад с поля битвы, и нашли такое место, где кроны деревьев надежно защищали от дождя. Расседлали коней, заварили зеленого чая, потом вынули из седельных мешков продукты, завернутые в желтые тряпицы.
– О, рисовые шарики! – Хаяи откусил кусочек, как будто его только что пригласили ко двору императора. – А внутри… лосось! Вареный лосось! Если б я знал, что кухарки приготовят нам такие деликатесы, я бы чаще в одиночку отправлялся на территорию врага!
Дух искренне засмеялся, взял свой шарик они-гири и попробовал. Действительно, жаренные на небольшом количестве масла и с большим куском вареного лосося внутри, они были великолепны на вкус. Он намочил свой шарик в смеси соевого соуса и зеленого хрена и продолжил трапезу.
– Соглашусь, великолепно, – сказал он, наслаждаясь едой. – Не пойми меня неправильно, друг… мы, как ополченцы, большого выбора на кухне не имели, но ведь ты, как шомиё, наверное, мог бы позволить себе кухарку?
– Кухарку? Ну, наверное, да… но я слишком много времени провожу в додзё, на тренировках и обучая войска, чтобы забивать себе голову запросами к кухне. Прихожу на ужин, сажусь рядом со своим господином и ем то, что дают.
– Так, может, тебе пора уже остепениться? – усмехнулся Дух, подначивая приятеля. – Будь у тебя умеющая готовить жена, не пришлось бы ни о чем заботиться.
– Жена… – Хаяи задумался. – Может, и так! Но я старше тебя, Кентаро… и, похоже, несколько прозевал тот момент, когда поиски женщины имели смысл. Война, армия, меч – это были всегда мои главные интересы… Служба господину наполняла мою жизнь такой великой радостью, что там и впрямь не оставалось места для женщины. А сейчас… даже если мы и вернемся из долины Змей, ну что же, я все равно буду служить… и даже больше, чем до сих пор, потому что надо будет отстраивать клан! Зато ты, Кентаро… Я видел, как на тебя поглядывает госпожа Мэйко! Это молодая, но мудрая девушка. И, несмотря на это, вокруг нее не крутятся женихи… наверное, боятся гнева нашего господина! Кто бы посмел морочить голову ухаживаниями личной медичке самого даймё? Но ты… Дух, ты же останешься с нами? Будешь дальше служить клану Нагата?
– Разумеется!
– Господин Фукуро наверняка согласится на то, чтобы ты женился на госпоже Мэйко!
– Это… сложно.
Хаяи откусил еще от своего шарика, запил чаем.
– Время у нас есть, – сказал он с набитым ртом.
Дух призадумался, глядя на тлеющие угольки костра. Он хотел бы рассказать этому человеку, своему брату по оружию, всю историю своей жизни. Хотел бы, да она была чересчур болезненна для него! Да и вдобавок ему иногда казалось, что, вспоминая дни своего позора, он заново покрывается им.
– Обучение Духа требует специфической дисциплины, – начал он наконец, – а частью ее является отказ от некоторых житейских радостей. Алкоголь и курение дымных трав сразу исключаются. Специальная диета, ежедневные тренировки, дисциплина ума и тела – вот ключевые элементы ее. Если уж мы должны действительно защищать тех, опеку над кем нам доверили. А поскольку существует дисциплина тела, то и определенные… радости… нам противопоказаны.
– Живете, воздерживаясь от противоположного пола, как монахи, – это ты хочешь сказать?
– Нет, как раз нет. Монахи, что служат Мудрецу или иным богам, обязаны поддерживать телесную чистоту по религиозным требованиям. Ее нарушение строго наказывается, а если даже никто о нарушении и не узнает, то все равно в глазах богов такой монах исключается из сообщества людей веры… тогда как мы, Духи, могли бы обладать женщинами… и даже воспитывать с ними детей! Ни один наш кодекс этого не запрещает!
– Но?..
– Но именно поэтому одним из элементов железной дисциплины является способность самому противостоять соблазнам. Никто нам этого не запрещает… поэтому мы должны уметь запретить себе это сами.
– Во имя всех богов, Кентаро! – вспыхнул Хаяи. – Неужели ты хочешь сказать, что ни разу не обладал женщиной?!
Дух усмехнулся – странно, загадочно. Как будто бы давнему воспоминанию, как приятному, так и болезненному.
– Я любил когда-то двух женщин, о да! Красный Лотос была моей первой любовью. И это вносило помехи в мое восприятие реальности… иногда я даже задумываюсь: не из-за этого ли чувства она и погибла? Возможно, если бы я ее так не любил, то заметил бы угрозу? Вместо того чтобы думать о ее безопасности, я думал о собственной ревности… А второй женщиной была Тора. Я знал ее очень недолго, но любил так же крепко, как госпожу Шору… и она тоже погибла. И тоже из-за меня!
– Не говори так!
– Но ведь это правда!
Хаяи покачал головой, прикончил свое они-гири, допил чай.
– Я не знаю, как оно было, – сказал он, – но я знаю, как ты сражаешься. Знаю, видел. И я уверен, что если ты кого-то и не защитил, то только потому, что это было просто невозможно! Будешь служить господину Фукуро, и, быть может, госпоже Мэйко удастся растопить твое заледеневшее сердце.
Кентаро снова усмехнулся.
– Оно не заледенело… это просто страх.
Кицунэ взял еще один рисовый шарик. Хотел сегодня наесться досыта. Кто знает, когда они смогут вновь усесться за общую трапезу… и смогут ли вообще?
– Я тоже боюсь, Дух, и не думай, что это не так! Боюсь за своего… за нашего господина Фукуро. Боюсь за юного Конэко. И боюсь, наконец, того, что даже когда мы уничтожим Змей, Госпожу Тишину и эту красную ведьму, то все равно проиграем, потому что… потому что…
– Потому что придут мангуты. Да, я разделяю этот страх. – Кентаро сжал зубы.
– Мангуты… дикари с западного континента… болезнь, что пожирает Ниппон уже много лет. Болезнь, что может оказаться смертельной. Я не боюсь смерти от их руки, Дух, – продолжал Кицунэ. – Боюсь, что они уничтожат не только нас… но и душу нашей страны. Просто сотрут все то, что она представляет. А забвение хуже смерти. Скажи мне, Кентаро, ты ведь сражался с дикарями?
