Его постоянно сопровождали его люди. Во-первых, потому, что Хаяи хотел показать всем – он вовсе не стал слабее, став калекой. Он все еще владел катаной, мог убить человека и одной рукой, а присутствие самураев, которым он отдавал приказы, лишь подтверждало это в глазах крестьян – Кицунэ Хаяи был по-прежнему грозным воином, и его следовало уважать!
Второй же повод вытекал из первого – шомиё все еще был слишком слаб, чтобы рисковать ездить в одиночку. Если бы что-то с ним случилось, то лучше иметь рядом верного подчиненного, чем рассчитывать, что какой-то крестьянин будет приводить его в сознание.
Так что он присматривал за работами по восстановлению, иногда утешал несчастных жителей Дома Спокойствия, показывая свою культю. «Видите? – говорил он им. – Мы все понесли потери, но скоро вернется господин Конэко, и все наладится».
Дома и хижины понемногу отстраивались. Селяне выручали друг друга, опекали сирот, помогали соседям. Поместье было искалечено, но имело шансы выжить.
Гораздо хуже было с господином Фукуро.
Когда шомиё встал на ноги, Мэйко сразу дала ему понять, что на аудиенцию у их господина он рассчитывать не может. Не потому, что даймё гневался на своего слугу, вовсе нет! Даймё попросту… умирал!
Мэйко рассказывала о тихом и неглубоком дыхании, прерываемом приступами кашля. Глава клана уже не чувствовал ног и едва-едва двигал пальцами. Сила, что вошла в его тело после похищения сына, быстро покинула его – теперь даймё был всего лишь слабеющим день ото дня старцем.
– Чтобы только господин Кентаро вернулся поскорее, – шептала Мэйко, меняя Кицунэ повязки. – Поскорее! Господин Фукуро… может не дожить до возвращения сына…
Хаяи молчал.
Но в душе опасался именно этого.
* * *
Река вилась между скалами, текла вверх, по-прежнему пренебрегая законами природы и логики, на которые опирался весь мир. Весь? Да вот, наверное, не весь! Уж точно не тут, в долине Змей и уже видимой издалека деревне Симокаге.
Дух наблюдал за поселением, скрытый за мертвым, выеденным насекомыми стволом дерева.
Деревня казалась зеркальным отражением деревенек, разбросанных на островках владений клана Нагата. Невысокие крепкие дома рыбаков, построенные точно в том же стиле. Небольшие огороды, заборы, на которых висели растянутые для просушки сети. Узкие улочки.
Однако если хижины Дома Спокойствия Кентаро обычно разглядывал при свете дня, то здесь хаты были скрыты вечной тьмой, которую рассеивали лишь нездорово-зеленый свет магических ламп да светящийся дым из чародейских кадил. И поэтому пейзаж, что простирался перед глазами Духа, казался словно бы нереальным. Игра света и тьмы, дрожащих бликов… Кентаро казалось, что он всматривается в мир, скрытый за вуалью нереальности. Как если бы смотрел на деревню мертвых, построенную на том свете.
Он напряг зрение, всмотрелся выше крыш жалких построек… увидел серебристую нитку реки, тянущуюся к какой-то точке посреди черного массива скал, а дальше… еще одну крышу, отличающуюся от более низких видимой даже издалека ярко-красной черепичной кровлей.
Колокольня? Вполне возможно. Кентаро много раз видел такие здания, само собой гораздо лучше ухоженные. И построенные не среди хижин на дне мира.
Он не мог больше тянуть. Спрыгнул с холма и пошел к деревне.
Не хотел, чтоб его заметили, – Симокаге была домом Змей, гнездом этих гадов, и последнее, чего Кентаро хотел бы, так это оказаться окруженным неприятелями. Сколько бы он смог убить? Десять, двадцать? Да, столько он наверняка сумел бы забрать с собой… но не больше, не больше.
Настало время тени, а не меча.
Он укрылся в сухой и высокой траве у берега реки и медленно пополз, приближаясь к строениям. Лишь сейчас заметил, что дороги, ведущие в деревню, были заблокированы вбитыми в почву узкими деревянными блоками, на которых небрежно были выведены знаки заклинаний.
А несколько из них в придачу несли ржавые пятна.
Кровь. Заклинания были подкреплены кровью.
Он без труда миновал барьеры… и бросился за ближайшее строение, услышав приближающиеся шаги. Увидел жителей деревни Симокаге. На дорожку вошла странная и мрачная процессия. Один человек, второй, третий… шестеро людей тащились извилистой дорогой.
Людей? Трудно было так их назвать. Кентаро видел сгорбленных, деформированных, уродливых существ, с трудом преодолевающих путь. Скрюченные ноги едва тащили тела, на которых росли пульсирующие шишки и горбы. Один из идущих вынужден был помогать себе руками, потому что вместо двух ног у него было три… но эта лишняя только мешала остальным двум шагать. Как будто бы для равновесия, у другого ног не было вовсе, он отталкивался от земли длинными тонкими руками, а его рот был широко открыт, словно глотка жабы, готовящейся проглотить насекомое. Само существование для этих несчастных, видимо, представляло постоянную муку, поскольку, двигаясь, они тяжело дышали и стонали. Каждая пядь земли, каждый пройденный шаг стоили им огромных усилий.
Кентаро долго ждал, пока его минует жуткая процессия, но наконец все же продолжил свой путь в сторону далекой колокольни.
Сейчас он мог с близкого расстояния присмотреться к хибарам. Заметил, что лишь часть из них находилась хотя бы в относительно пригодном для жизни состоянии. Скорее всего, эти постройки принадлежали Змеям. Остальные же, очевидно, занимали уроды, которым не мешали дырявые или вообще отсутствующие крыши, рухнувшие стены, изорванная бумага дверей, выломанные окна или заваленные мусором ступени.
Несколько раз Дух заглядывал и внутрь домов. В тех, что принадлежали Змеям, замечал инструменты, посуду, еще теплые очаги… но ему все же трудно было понять, как кто бы то ни было, включая и несчастных местных уродцев, мог бы в них жить.
Он снова отскочил, укрываясь перед очередными жителями Симокаге. Одинокий человек с серо-сизой кожей шел по улочке, опираясь о стены домов. Другой рукой он прикрывал пульсирующий светом вырост на своей обнаженной груди.
Кентаро пробрался под доски пола ближайшей хижины и оттуда ползком двинулся дальше, в безопасности теперь от любопытных взглядов. Видел уродливые ноги местных жителей, какой-то очаг. Чувствовал вонь гнилой рыбы, а когда вылез из-под хижины, то увидел, что у скользкой кучи мертвых карпов сидит какой-то человек, поедающий вонючие отбросы. Причем делал он это с таким выражением лица, словно был на ужине у знатного даймё, а не пожирал тухлятину на дне мира.
Дух прыгнул, схватился за край крыши и бесшумно подтянулся. Лег на покатую крышу, глянул вдаль.
Несмотря на то что дорога через адскую деревню показалась ему вечностью, он прошел уже довольно далеко. Приглашающе горела красная черепица, а на небольшом холме чуть дальше уже видны были черный силуэт самого колокола, окружающая его площадка и ведущие туда каменные ступени.
Кентаро огляделся и уловил в темноте движение. Деревня ожила, из хат выходили, словно в каком-то ритуале, чуть ли не все ее жуткие жители. Один за другим, горбатые, скрюченные, некоторые без рук или ног, другие с лишними конечностями, ладонями, пальцами, даже головами… все они направлялись к реке. Воины Змей сопровождали их, направляя всю эту кавалькаду, управляя ею – пропуская одних и временно задерживая других, так чтобы колонна двигалась как можно более единообразно. Видимо, у реки должно было произойти нечто особенное, какое-то значительное таинство, спектакль или торжественное, почти религиозное событие.
