Госпожа Тишина взяла этот инструмент, в последний раз взглянула на Кентаро.
Выставила перед собой левую ладонь и раскрыла ее как для молитвы. Правой же встряхнула колокольчик, извлекая из него звук.
Звук колокольчика понесся по залу, и Кентаро показалось, будто бы все вокруг изменилось… хотя ведь не изменилось ничего! Воздух наэлектризовался и успокоился. Пламя свечей дрогнуло, однако статуя Мудреца продолжала стоять неколебимо.
Госпожа Тишина вернула колокольчик на алтарь. Встала.
– Пойдем со мной. Немертвый близко.
Он тоже встал и, обернувшись, заметил, что мумии монахов куда-то исчезли… зал был тем же самым, куда они вошли… но сейчас был пуст.
Они направились к выходу, и тогда Кентаро осознал, что колокольчик действительно их куда-то перенес… вместе со всем зданием.
Они вышли в сад, прекраснейший сад, равного которому Кентаро не видел в жизни.
Дух был уверен, что они находятся на самой вершине горы Теншин, в месте, куда наверняка нельзя было попасть иначе, чем с помощью магии. Здание, из которого они вышли, было почти точной копией здания внизу. И все же Дух знал, что это другое строение!
Потому что не могло такого быть, даже самые могучие заклятия не могли перенести целый храм.
В саду находилось серебристое озерцо, в середине которого был виден небольшой островок, а на нем – помост, укрытый кроной растущего рядом дерева, цветущей вишни. Розовые лепестки опускались с него на лежащее там, под кровом ветвей, тело.
Господин Конэко!
Мальчик лежал спокойно и размеренно дышал. Его руки и ноги были открыты, из них торчали тонкие, дымящие кадилами иголки. Точно такие же иголки торчали и во лбу ребенка.
Конэко не находился в плену… Змеи, монахи… они лечили его! Лечили на островке, под кроной вечно цветущей святой сакуры!
Дух вошел в воду озерца, взобрался на островок и очень медленно подошел к ребенку. Госпожа Тишина следовала за ним след в след.
Мальчик спал, но это был сон, полный спокойствия. Каждый раз, когда наследник клана Нагата показывался посторонним, он более всего напоминал живого мертвеца. Бледного, еле дышащего. Но здесь благодаря благовониям, травам, ритуалам и секретной магии проклятого монастыря ребенок выглядел как самый здоровый из мальчишек на этом свете. Духу даже показалось, что он поправился, набрал вес.
– Ты ведь уже знаешь, кто такие Бессмертные, правда, Кентаро? – спросила старушка. – Ты ведь служил одной из них. Это мужчины и женщины, испытавшие прикосновение богов, помазанные для вечной жизни, в которой со временем и сами станут богами. Но божества любят равновесие. Лишь равновесие гарантирует существование мира. И если есть вечная жизнь, то должна быть и вечная смерть. Ее символизируют Немертвые. Люди, также отмеченные богами, но иначе. Если предназначением Бессмертного являются вечная жизнь и божественность, то предназначением Немертвого – короткая, полная страданий жизнь и вечная пустота. Душа Немертвого не попадает на небеса, а растворяется в этой пустоте. Исчезает. Вечная слава и вечное страдание. Разве же это не прекрасно?
– Прекрасно? – вздохнул Кентаро, догадываясь, к какому выводу клонит Госпожа Тишина. – Скорее ужасно… боги умеют быть столь же жестокими, сколь милосердными…
– Но и из такой судьбы может возникнуть добро, Дух! Потому что Немертвый может совершить чудо, хотя и одно-единственное. Даром того, кто родился, чтобы страдать, может стать избавление от страданий кого-то другого. Немертвый может пожертвовать своей жизнью для того, чтобы спасти жизнь кого-то другого. Понимаешь, Дух? Понимаешь или мне нужно на самом деле сказать это самой?..
– Нет… не нужно… Господин Конэко, его страдания, болезнь, что мучила мальчика с младенчества. Он – Немертвый. Вот поэтому его и не удавалось вылечить… потому что не болезнь терзала его тело, но воля богов. – Он взглянул на женщину. – А ты желаешь, чтобы он последним дыханием отдал свою жизнь кому-то другому. Кому?
Старушка обошла Кентаро, подошла к краю озерца и жестом велела ему приблизиться. Выполнила ладонью размашистый жест.
Поверхность воды забурлила, потом разгладилась. И показала совершенно неожиданный вид.
Могучий мужчина лежал на ложе, обитом конской шкурой. Лицо его было бледным. Открытые руки и ноги были испещрены дымящимися иглами. Вокруг кружились люди, одетые в странные белые одежды, ухаживали за лежащим, ощупывали его, прикладывали ладони ко лбу и качали головами. Где-то рядом стояли воины.
Мангуты с длинными волосами, в темных панцирях и со щитами на спинах охраняли вход в комнату. С другой стороны на коленях рыдали женщины, старые и молодые, красивые и те, у которых время отняло привлекательность.
Наложницы великого хана.
Потому что на ложе лежал именно он. Великий хан мангутов – Шугис.
Он умирал.
– Это… это…
– Это происходит на наших глазах, хотя и в другом месте, – объяснила старушка. – Вождь мангутов Шугис-хан заболел и умирает. Армия остановила наступление, ожидая прибытия с континента его сына, Котула. Если великий хан умрет, то именно его потомок закончит покорение Ниппона, утопит нас и наши земли в нашей же собственной крови, а потом разобьет юрту в самом сердце островов и будет в ней пить вино из наших черепов… разве что нам удастся не допустить этого. Медики Шугис-хана ищут спасения для своего вождя. В том числе и здесь, в Ниппоне. Они прибыли к нам, о да, нашли дорогу на гору Теншин и предложили договор. Жизнь хана в обмен на спасение Ниппона. Закончится завоевание, кровь и резня. Кланы склонятся перед Шугис-ханом и его потомком… и это все, конец! Ниппон будет платить дань, но мы спасем наши земли, наших друзей, нашу культуру. Нужно всего лишь вернуть хана от врат смерти. И мы это здесь совершим. Ты и я, вместе. Мы спасем Ниппон.
Кентаро покачал головой, не веря собственным ушам. Он понимал, что озерцо волшебное и лишь передает образ из другого места, но все равно у него чесались руки выхватить меч и пришпилить слабеющего палача Ниппона к катафалку, на котором тот лежал.
– И ценой должна стать жизнь этого ребенка, верно? – спросил он беспомощно.
– Немертвый для того и рожден, чтобы отдать свою жизнь за кого-то другого, – ответила Госпожа Тишина. – На первый взгляд кажется, что господин Конэко отдаст жизнь за мучителя нашей отчизны… однако на самом деле он отдает жизнь за каждого жителя наших островов, кто еще не познал мангутского железа, кнута и неволи.
– Господин Конэко…
– Уже согласился, – улыбнулась старуха. – Я говорила с ним об этом, объясняла, растолковывала. Это мудрый ребенок, он понимает, какая ответственность лежит на его плечах. И он не колебался, когда я представила ему последствия того, что произойдет. Он согласился. Согласился отдать жизнь за Шугис-хана. Это его решение. Его собственное.
Кентаро взглянул на спящего ребенка. Он проделал такой долгий и опасный путь лишь для того, чтобы узнать, что в конце его все равно ждет смерть…
