Брат Келума покачал головой:
– Женщины, я никогда вас не пойму.
– Взаимно.
Мы быстро сбежали по ступенькам. Когда мы вышли на улицу, я спросила:
– Почему ты сопровождаешь меня? Я знаю дорогу.
– Я думал, тебе нравится моя компания, – надулся он.
– Я все еще не определилась. Ты же разбудил меня ни свет ни заря.
Берон ухмыльнулся:
– Это того стоит, поверь мне.
Лучше бы так и было.
Зуул притаился возле серебристого мертвого дерева, его темные глаза скользили в такт нашим движениям. Он, без сомнения, последовал за Келумом, чтобы посмотреть, для кого из Атен он приготовил завтрак. Теперь он спешил обратно к моему отцу, чтобы сообщить о увиденном.
– Охранник твоего отца? – тихо спросил Берон.
– Он самый.
– Он мне не нравится.
Я рассмеялась:
– Мне тоже.
Мы пошли по тропинке, которая вилась по серой траве, приводя к зеркальной, спокойной реке, а затем повернули на юг, где был пришвартован корабль люминанов. При таком освещении даже дерево, из которого он был сделан, выглядело мрачным. На случай внезапного движения реки Берон держал меня за руку, пока я поднималась на борт. Из-за богато украшенных двойных дверей, на которых было вырезано великое лицо Люмоса, появился Келум. Одетый в темно-зеленый жилет, белоснежную рубашку, темные брюки и ботинки, он выглядел хорошо отдохнувшим.
– Спасибо, что пришла, Нур, несмотря на то, каким внезапным было приглашение.
Я не ответила. По дороге сюда я приказала себе помнить о короне, что бы ни случилось, и никогда больше не забывать, что я просто играю особую роль в надежде заполучить ее.
Игра, где победа была всем, а проигрыш – смертью.
Я все еще помнила о поцелуе Келума и Ситали. Это помогало мне придерживаться намеченного плана. Келум тоже играл в игру, даже если не знал об этом.
– Спасибо, Берон, – сказал он, бросив взгляд на верхний этаж Дома Сумерек.
– Перестань волноваться. Я хороший запасной вариант, брат, – поддразнил он. Затем Берон подмигнул мне и объяснил: – Я отвлеку Ситали ненадолго.
Я ухмыльнулась:
– Удачи. Она редко сосредотачивается на ком-то больше одного дня. Тебе придется постараться, чтобы занять ее.
Берон дерзко приподнял бровь:
– Думаю, я знаю, как развлечь девушку.
– Если ты решил, что она ничем не отличается от других, то ты ничего не знаешь о моей сестре. Она съест тебя живьем.
Берон рассмеялся, возвращаясь по тропинке обратно к Дому.
Не могу сказать, что не предупреждала его.
Келум жестом указал на каюту, и мы направились к двери. Он пропустил меня вперед, а затем зашел внутрь. Два ящика и плоский кусок дерева играли роль импровизированного стола. В качестве стульев – две большие темно-синие подушки на полу.
– Если тебе не нравится… – нервно начал Келум.
Чтобы показать свое мнение, я подошла к ближайшей подушке и села.
Люмин принес поднос и поставил его на середину стола, прежде чем сесть на подушку напротив. На подносе стояли графин с водой, хрустальные стаканы, несколько незнакомых мне фруктов, маленькие буханки хрустящего хлеба и стеклянная баночка с каким-то вареньем.
– Берон сказал, что ты хорошо готовишь и сам позаботился о завтраке.
Глаза Келума удивленно расширились:
– Мой брат преувеличил… очень.
– В этом он хорош, – поддразнила я, наливая воду в свой стакан и делая глоток.
– Мы с Бероном были неразлучны с самого его рождения. Заботились друг о друге. Не сказать, что мы никогда не ссорились, но после каждой размолвки мы не забывали, что любим друг друга.
– Хотела бы я сказать то же самое о своих сестрах, – призналась я.
– Не могла бы ты рассказать мне о своей старшей сестре? О семье?
Я отломила кусочек хлеба от буханки, обнаружив, что та все еще теплая и мягкая внутри. Отвечая, я намазала варенье на хлеб.
– Зарина – старшая дочь Атона. Ей двадцать. Она на три года старше меня и на два года старше Ситали.
Келум ободряюще кивнул, и я продолжила:
– Ее мать была первой женой отца. Он женился на ней по соглашению, мало чем отличающемуся от того, которое ты планируешь заключить с одной из нас. Она была родом из очень богатой семьи Гелиоса с прочными связями в гвардии. Их брак был крепким и надежным, но не продлился долго. Мать Зарины была довольно миниатюрной. Она забеременела сразу после свадьбы и умерла при родах.
Келум нахмурил темные брови:
– Должно быть, Зарине было трудно расти без матери. А твоему отцу – воспитывать новорожденного ребенка в одиночку.
Келуму повезло иметь замечательную мать, вот почему судьба Зарины действительно тронула его.
– Как у старшей дочери, у Зарины всегда было больше привилегий и обязанностей. Всю ее жизнь ее готовили к тому, чтобы стать следующим Атоном. Я бы рассказала о ней больше, но знаю немного, ведь я общалась с ней только в детстве. Чем старше мы становились, тем больше нас троих разлучали. Теперь Зарина предпочитает держаться особняком. Не то чтобы я возражала. Ее поведение только подталкивало не обращаться к ней без необходимости.
– Каким бы словом ты описала ее?
– Холодная, – ответила я. – Несмотря на то что она дочь Атона, Зарина не отличается теплотой. Это прилагательное всегда звучало в моей голове, когда она была рядом.
Я жевала хлеб, чувствуя себя неловко.
– А Ситали? – спросил Келум, беря кусочек розового фрукта, который выглядел очень сочным. Он указал на блюдо: – Если хочешь попробовать, не бойся. Это очень вкусно.
– Спасибо. – Я взяла кусочек.
Если бы он попросил Ситали описать наших матерей или меня, он получил бы совсем другой ответ, чем тот, который дала ему я. Я могла сказать только ту правду, которую видела. У моей сводной сестры была своя версия.
– Отец взял вторую жену, после того как целый год оплакивал мать Зарины, как это принято у нас – или было принято. С годами все немного изменилось. – Я сделала глубокий вдох. – Мать Ситали умерла не во время родов, а через неделю после ее рождения. У нее развилась инфекция, а затем лихорадка. Хотя целители и перепробовали все знакомые им средства, они не смогли ее спасти. Она присоединилась к Сол в загробной жизни. – На мгновение между нами воцарилось молчание. После чего я продолжила: – Ситали считает, что в смерти ее матери виновата моя мать. Она верит, что Атон влюбился и убил ее мать, чтобы избавиться от препятствия.
Келум перестал жевать, вглядываясь в мое лицо в поисках чего-то. Но я не знала, что именно он хотел увидеть.
