Мне хотелось бы насладиться танцем так же, как им наслаждался Берон, но все, о чем я могла думать, – это судьба Вады, Кеви и ее девочек, которые все еще вертелись вокруг стола отца, следя за тем, чтобы стаканы были наполнены. Отец с каждой минутой становился все пьянее. Его лицо покраснело, веки отяжелели, а движения стали небрежными.
– Мой брат выглядит несчастным, – усмехнулся Берон.
Я поискала Келума взглядом и наткнулась на украшенное перьями золотое платье Ситали. Похоже, сестра пыталась подражать крыльям Сфинкс. Увидев их во плоти, я поняла, что ничто не сможет передать их прозрачность. Тем не менее стоило признать, что платье Ситали отдавало дань уважения львице Сол.
Мне совсем не показалось, что Келум выглядел несчастным. Он разговаривал с моей сводной сестрой, улыбался, смеялся и, казалось, наслаждался ее компанией. Возможно, Берон пытался облегчить мою боль от того, какими счастливыми они выглядели вместе.
– Так ты подшучиваешь над моей сестрой? – изобразила я обиду.
– Безусловно. Хотя она довольно интересная особа. Нужно отдать ей должное.
– В каком смысле интересная?
Мы кружились и кружились вокруг других пар, вдоль комнаты, под еще более душераздирающую музыку. Наконец Берон ответил:
– Из нее вышла бы невероятная актриса.
– Актриса?
– В Люмосе есть люди, которые притворяются различными персонажами. Ситали – мастер актерского мастерства. Она притворяется тем, кем не является, и тем, кем никогда не будет, – размышлял брат Келума. – Мой брат отдает явное предпочтение тебе. Она это знает, но верит, что со временем при помощи уговоров и ангельского поведения заставит его передумать.
– Это она тебе такое сказала? – спросила я.
– И да, и нет. Многое из того, что Ситали не говорит губами, она говорит глазами. Они тоже горят. Хоть и не так, как твои. Твои светятся насыщенным, ярким золотом. В ее же глазах теплится темный огонь. Пламя, запечатанное в тени.
Я никогда не слышала ничего более правдивого. Несмотря на золотой ореол в моих глазах, я не могла не задаться вопросом, прятались ли в наших глазах одни и те же тени. Может, мы унаследовали их от нашего отца.
Берон, безусловно, провел достаточно времени, изучая мою сестру. Как интересно. И опасно.
Для него…
Берон взглянул на что-то через мое плечо, а затем повел меня в другую часть зала.
– Не хочешь чего-нибудь выпить? – спросил он.
Я согласилась, осознав, что у меня пересохло в горле.
– С удовольствием, но сначала мне нужно кое-кого увидеть.
Берон подвел меня к Кирану, и я поспешно прошептала ему на ухо срочные новости. Даже будучи шокированным, он кивнул и спрятал все чувства под выражением вежливости на лице. Оставив жреца Сол обдумывать услышанное, мы с Бероном подошли к столу, на котором стояли уже откупоренные и готовые к разливу бутылки вина. Берон жестом указал на содержимое стола:
– Признаюсь, я понятия не имею, что из этого может тебе понравиться.
– Тогда позволь мне выбрать напиток для нас обоих.
Он игриво изогнул бровь:
– Думаешь, что знаешь, чего я хочу?
Мои щеки вспыхнули. Брат Келума был неисправимым ловеласом. Стол был накрыт блестящей серебристой тканью. Когда мои пальцы коснулись материала, он оказался прохладным на ощупь. Я выбрала бутылку своего любимого вина и наполнила два бокала, протянув один из них Берону.
Мы отошли к стене и остановились, наблюдая за танцующими парами.
– Ты голодна? – спросил Берон.
– Не очень.
Я слишком нервничала, чтобы думать о еде. Нервничала из-за плана. Нервничала из-за того, что покидаю это унылое место ради королевства, о котором ничего не знаю.
Наблюдая, как серебристый свет свечей мерцает и озаряет пространство прохладным светом, я размышляла, каково это – увидеть лицо Люмоса на его половине земли. Увидеть темноту и задуматься, чувствовал ли он то же самое, что иногда чувствовала я.
Келум и Ситали, казалось, все еще наслаждались компанией друг друга.
– Как ты думаешь, будешь ли ты счастлива в Люмине? – тихо спросил Берон. До этого он переводил взгляд со снежинки на снежинку, но в ожидании ответа повернулся ко мне.
Я хотела сказать, что при благоприятных обстоятельствах могла быть счастлива где угодно, но не была уверена, что это правда.
– Точно не знаю. Я никогда не была счастлива, – уклонилась я от ответа.
– Ты все еще не уверена в моем брате, – заметил Берон.
– Я этого не говорила.
– Это Ситали сказала ему, что ты только притворяешься, что заинтересована в нем, потому что жаждешь власти и короны.
Мои пальцы крепче сжали бокал.
– Ситали – лгунья. И к сожалению, очень умелая. – Я покачала головой: – Он ей поверил?
– Не знаю, – сказал Берон, делая глоток. – Хороший выбор. Вино просто восхитительно.
– А ты веришь моей сестре?
Берон на мгновение поджал губы.
– Я вообще не уверен, что в такой ситуации мы можем доверять кому-либо из вас. Поэтому я предпочитаю не делать выводов. – Он отхлебнул из своего бокала. – Но если ты действительно охотишься за его титулом, тогда ты не заслуживаешь Келума. Мой брат очень хороший человек. В наши дни это такая же редкость, как бриллианты на твоем запястье.
– Люмос не примет меня, если в моем сердце только жадность и жажда власти.
Берон пожал плечами:
– Но он ведь еще не принял тебя, верно?
Нет, он этого не сделал. И не сделает. Но я не могла позволить брату Келума узнать об этом.
– Как думаешь, что внутри той вещицы, что ты пытаешься найти сегодня вечером? – загадочно спросил Берон. Его настроение сменилось с игривого на серьезное.
– Не знаю, но, как Люмос направляет твою мать, Сол ведет меня. Она указала мне прямо на эту вещь.
Брат Келума громко вдохнул. Сделал глоток. Помолчал.
– Иногда трудно быть избранным богами, которые воюют между собой и втягивают нас в свои разногласия.
Берон говорил так, будто речь шла не только о его брате. Люмос помогал его матери. Возможно, бог ночи также направлял и его.
Берон взглянул на меня:
– Твой отец собирается уходить.
Я выпрямилась, наблюдая, как двое людей Атона, поддерживая отца за плечи, выводят его из зала. Кеви, бросив на меня многозначительный взгляд, последовала за ними.
Мое сердце бешено колотилось.
– Что он сделает, когда обнаружит пропажу?
– Возможно, мне не придется забирать эту вещь с собой. Мне просто нужно ее увидеть.
