Она нужна мне, Нур. Пожалуйста.
Я пристально посмотрела на нее и зажгла свечу на столе. Пламя с дрожанием поднялось, подхватив фитиль, но через секунду выровнялось. Я выдернула пергамент из ее руки и поднесла его к зажженной свече на краю стола. Неровный край бумаги загорелся, постепенно огонь распространился голодными вспышками. Я похлопала по краям, чтобы остановить пламя, и, когда большая часть пергамента была съедена, я бросила его обратно на стол.
– Я не могу вернуться домой без нее, – прошептала Ситали с мольбой в голосе.
– Почему? Почему это так важно для тебя?
Она сжала губы.
– Если ты не скажешь мне, Ситали, как я смогу понять?
Сводная сестра посмотрела на потолок, и слезы полились из ее глаз с удвоенной силой, как будто наверху она видела Сол и молила богиню огня о помощи.
Чем мог угрожать Ситали отец, чтобы превратить ее в нервную, печальную версию молодой женщины, которой она когда-то была? Какое оружие он мог использовать против нее? Что ценила Ситали? Что она любила?
И каким образом он использовал это, чтобы манипулировать моей сестрой?
Гнев наполнил мои вены. Я ненавидела его. Каждый его вздох был позором для моей матери.
Ситали схватила меня за предплечье, мой огонь вспыхнул навстречу ее прикосновению. Сводная сестра вскрикнула и опустила руку, в шоке отшатнувшись и ударившись бедром о кровать. Берон услышал шум и ворвался внутрь, переводя мрачный взгляд с меня на Ситали.
Сестра прижала руку к груди, тяжело дыша.
– Что это было? – спросила она. Слова были такими же колючими, как и ее душа.
– У тебя есть свои секреты, Ситали. А у меня свои. – Я пронеслась через комнату, вытолкнула Берона в коридор и захлопнула за собой дверь.
– Итак, – протянул он, – означает ли это, что она не получит приглашения на ужин?
– Пусть ее вещи доставят в комнату, – ощетинилась я. – И лучше, чтобы за ней все время наблюдали.
Он кивнул, выглядя взволнованным.
– Не хочешь рассказать мне, что на самом деле происходит?
Я бросила на него предупреждающий взгляд. Брат Келума поднял руки, отвечая ухмылкой на мой гнев:
– Понятно, не хочешь.
Я бросилась в холл.
– Если у вас с моим братом ничего не получится, знай, я люблю пылких женщин.
Я не остановилась. В этом смысле Берон мне не нравился, и он это прекрасно знал. Ему просто доставляло удовольствие тыкать палкой в львицу, которая рычала. Укуси я его, он бы так не радовался.
Вернувшись в свою комнату, я нашла книгу там, где ее оставила.
25
Одетая в облегающее платье королевского синего цвета, граничащего с пурпурным, я заперла свою комнату и прошла через холл, чтобы постучать в дверь Келума.
Он встретил меня, когда я возвращалась от Ситали, и спросил, не зайду ли я за ним, когда буду готова к ужину.
Люмин крикнул «Войдите», что я и сделала, ради приличия оставив дверь приоткрытой. Келум был в ванной комнате.
– Я сейчас.
– Не торопись.
Я воспользовалась возможностью побродить по его комнате, быстро поняв, что она обставлена так же, как и моя, оформлена в тех же цветах, с точно такими же стеклянными стенами. Его кровать была огромной, слишком большой для одного человека. Его шкаф был похож на мой. Мебель в моей комнате была изготовлена из светлого дерева, его же – выкрашена в белый цвет.
Свет Люмоса померк. Бог луны почти ушел с небосклона.
– Что ты вообще там делаешь? – спросила я со смешком, пытаясь узнать, сколько еще он пробудет в ванной.
Мне было любопытно, были ли наши комнаты точно такими же, вплоть до тайника, спрятанного в стене. Может быть, именно там Келум хранил корону? Я не нуждалась в этой реликвии, но Ситали, по-видимому, очень хотела ее заполучить. Знай я, что корона здесь, в наше отсутствие я бы попросила Берона поставить охрану у комнаты брата.
Я прошла к стене, ощупывая плитки, пока одна из них не сдвинулась с места. Сунув руку в тайник, я обнаружила, что там ничего нет.
Я закрыла его как раз в тот момент, когда услышала шаги Келума, и бросилась обратно к входной двери. Мое сердце грохотало, огонь, как молния, распространялся по моим венам.
Если бы Келум увидел меня рядом с тайником, он подумал бы, что я хотела украсть его корону. Хотя изначально я действительно планировала это сделать, сейчас я хотела совсем другого. Теперь мне нужно было держать Ситали подальше от Келума, пока я не увезу ее с собой в Гелиос.
Келум наконец вышел из ванной комнаты. С зачесанными назад волосами, одетый в черную тунику, брюки и сапоги, он выглядел как темный король.
По иронии судьбы, единственной вещью, которой не хватало, была его корона.
Я улыбнулась, впитывая каждую деталь его образа, наблюдая, как при ходьбе напрягаются его мышцы под туникой. В руках Келум нес прямоугольную коробку.
– Я надеялся, что ты наденешь это.
Открыв коробку, он показал серебряную цепочку, с которой свисали лунные бриллианты в форме слез. Близнецы моих солнечных бриллиантов.
Я ахнула.
– Я не могу принять от тебя такой дорогой подарок, Келум. Я тронута подобным жестом, знаю, что ты старался мне угодить, но это уже слишком!
– Тогда прими этот подарок от моей матери. Она сделала это ожерелье для тебя.
– Как? Ведь она сейчас в Гелиосе.
Он опустил глаза, выглядя почти смущенным.
– Она сделала это украшение много лет назад, еще до того, как я написал твоему отцу. Берон увидел его во сне, и моя мать хотела, чтобы я отдал его женщине, которая покорила мое сердце.
Феникс в моем животе закружился.
– Я еще не согласилась выйти за тебя замуж. Я даже не уверена, что могу это сделать.
Его ресницы затрепетали.
– Знаю, но я хочу, чтобы оно было у тебя… независимо от того, что произойдет. Оно, как и мое сердце, принадлежит тебе. – Он вынул ожерелье из голубой бархатной коробки. – Пожалуйста! – попросил он, держась за концы цепочки.
У меня пропал дар речи. Узел размером с один из бриллиантов застрял в моем горле. Слезы такой же формы наполнили мои глаза. Я отвернулась, чтобы он не заметил моих чувств, и приподняла волосы, открывая шею.
Келум застегнул ожерелье и провел своими прохладными пальцами по моей коже.
– Спасибо.
Я повернулась к нему лицом.
– Это я должен благодарить тебя.
Келум покачал головой и взял мои руки в свои.
– Мое сердце принадлежит тебе, Нур. После знакомства с тобой я стал еще ближе к Люмосу, потому что теперь я знаю, каково это – любить и желать того, с кем тебе не суждено быть. Я хочу провести остаток своих дней с тобой. Я хочу этого больше всего на свете.
